Посмотрев на обезумевшую подругу, я слегка потрясла ее за
плечи и тихо спросила:
— Натуля, ты как?
— Я умерла, — глухо произнесла моя подруга и
посмотрела на меня глазами, в которых читалось презрение.
— Что значит «умерла»? Ты жива. Пойдем отсюда, а то
народ не расходится.
— Я думала, ты мне подруга. А ты, оказывается…
Я ошиблась. За грабителя заступаешься.
— Пойдем в машину. Я все тебе объясню.
Толпа по-прежнему не расходилась, словно ждала продолжения
спектакля. В глазах людей так и читалось: что же будет дальше? Взяв Наташку за
руку, я потащила ее в сторону своей машины и, как только мы перешли дорогу,
открыла ей переднюю дверцу:
— Садись.
Наташка спешно села, закинула ногу за ногу, достала из пачки
сигарету и закурила. Сев за руль, я быстро завела мотор, отдалилась от компании
Ильи как можно дальше и поехала в направлении своего дома.
Наташка нервно курила, ерзала на своем кресле и старалась не
встречаться со мной взглядом. Мы ехали молча и за всю дорогу не сказали друг
другу ни одного слова. Я дала возможность своей подруге немного успокоиться,
прийти в себя и подумать о том, что сейчас произошло, более рассудительно и
реально. Хотя Наташкино молчание означало скорее затишье перед бурей и я знала,
что вряд ли смогу ее избежать. Подъехав к дому, я сморщилась от сигаретного
дыма, заполнившего салон, и открыла дверцу, чтобы выйти.
— Наташка, выходи, а то здесь уже дышать нечем. Всю
машину прокурила. Ты сколько сигарет-то выкурила?
— Я не считала, — безразличным голосом сказала
Наталья и, не вынимая сигареты изо рта, закрыла глаза.
— Разве можно столько курить? Ты уже сама как одна
большая сигарета. У тебя дым из ушей валит.
— Мне уже все равно. Спасибо за комплимент. Я и не
знала, что похожа на большой окурок.
— Мы к моему дому подъехали. Пошли поднимемся. Немного
посидим. Поговорим. Посмеемся над тем, что произошло. Мы же с тобой всю жизнь
все передряги в юмор превращали!
— Тебе смешно, что меня ограбили на шестьдесят пять
тысяч долларов?
— Ну зачем ты так… Я хотела тебя немного повеселить.
— Мне не смешно. Мне рыдать хочется.
— Натуля, но ты же взрослая девушка и должна понимать,
что нежелательно водить в дом посторонних людей и уж тем более оставлять их на
ночь.
— Может, ты мне еще какую-нибудь мораль прочитаешь?
Например, о том, как нужно предохраняться. Что случилось, то случилось, и
обратно уже ничего не вернуть.
— Действительно, что случилось, то случилось.
Пойдем. Я тебе чего-нибудь горячительного налью, чтобы ты
успокоилась.
— Алкоголь не успокаивает. Он притупляет мозги.
— Тебе их и нужно немного притупить, а то они работают
не в том направлении. Натуля, да выкини ты сигарету! Вставай. Пошли.
— Меня нет. Я умерла, — по-прежнему упиралась моя
подруга.
— У тебя ж сейчас губы обгорят.
— Пусть обгорят! Их все равно некому целовать.
— Не дури, — отобрав у Наташки сигарету, я
выкинула ее на землю.
Наташка открыла глаза и посмотрела куда-то вдаль. Я потрясла
подругу за плечи и забеспокоилась еще больше:
— Ната, постарайся прийти в себя!
— Меня нет. Я умерла.
— Ну, прекрати, пожалуйста. Что ты заладила, как
попугай! «Меня нет. Я умерла»… Это уже не смешно.
— А никто и не смеется. Мне вообще не до шуток.
— Наташа, пошли поднимемся. Я внимательно тебя
выслушаю.
— Я не хочу с тобой говорить, — наотрез отказалась
Наташка.
— Почему?
— Я не люблю разговаривать с людьми, которые меня
предали.
— А я тебя и не предавала…
— Предавала. Ты мило беседовала с человеком, который
обобрал меня до нитки, и, когда я просила тебя помочь задержать грабителя, ты
не откликнулась на мой призыв. Ты дала ему возможность уйти безнаказанным.
Я взяла Наташку за руку и произнесла как можно тверже:
— Натаха, у меня у самой голова разрывается. Не дури!
Пошли ко мне поднимемся.
Наталья вышла из машины, поднялась вместе со мной в
квартиру, разулась, прошла в зал и, ни говоря ни слова, плюхнулась на диван,
поджав под себя ноги.
Я тут же зашла на кухню, достала из кухонного стола бутылку
мартини, налила нам по полному бокалу и, сев рядом с Наташкой, протянула один
бокал ей.
— За что пьем? — неожиданно спросила меня подруга.
— За то, чтобы побыстрее нашли твои драгоценности.
— Я что-то не пойму… Ты мне что, за милицию, что ли,
предлагаешь пить? — сразу возмутилась Наталья.
— Не за милицию, а за то, чтобы побыстрее нашли твои
драгоценности.
— А кто их искать будет, кроме милиции? Да и те вряд ли
пошевелятся. А если и пошевелятся, то только в одном направлении — чтобы дело
побыстрее закрыть. Я за ментов никогда не пила и пить не буду.
— Тогда давай выпьем за твои драгоценности, —
окончательно растерялась я.
— Не буду.
— Почему?
— Потому что ты меня по живому режешь. Давай просто
выпьем, и все.
— Ладно, давай просто выпьем.
Я сделала несколько глотков и с ужасом увидела, что Наташка
в считанные секунды осушила свой бокал до дна.
— Может, тебе еще налить?
— Налей. Неси бутылку сюда. Какого черта ты ее
спрятала?
— Я ничего не прятала. Я просто не думала…
— Что ты не думала?
— Что ты так быстро пьешь.
— Как пьется, так и пью!
Наташа смотрела куда-то мимо меня, и нетрудно было
догадаться о том, что ее бил сильный озноб. Ее глаза были какими-то потухшими,
словно из них ушла жизнь, а осталась только одна пустота и безысходность.
Поставив бутылку на журнальный стол перед своей вконец
убитой подругой, я глубоко вздохнула и осторожно начала:
