Я не помню, как я добралась до дома, как пила вино и
судорожно собирала свои вещи в чемоданы, а затем доставала их обратно и
раскладывала по шкафам. И так бесчисленное количество раз. Дозвонившись до
Наташки, я поведала ей все, что произошло, сказала, что я не хочу жить, потому
что жизнь так некстати дала жуткую трещину, что больше всего на свете мне
хочется биться головой о стенку и кричать на весь свет одно простое слово: «Ограбили!»
Потому что меня действительно ограбили — у меня украли моего мужа. Но Наташка
была непреклонна и в который раз объясняла мне то, что так живут все, что я
обязана запрятать свою гордыню подальше, собрать волю в кулак и делать вид, что
ничего не случилось. А когда Илья явится домой, я должна встретить его с
улыбкой на лице и создать ему такой душевный комфорт, чтобы его прекратило
тянуть на сторону. «Нагуляется, перебесится, и будете жить дальше», —
говорила Наталья свою излюбленную фразу, совершенно не обращая внимания на мое
ужасное состояние.
Поняв, что у меня окончательно сдают нервы, я выпила убойную
порцию алкоголя, легла на кровать и, стараясь побороть головокружение, закрыла
глаза.
Я вдруг подумала о том, есть ли на свете счастье и не выдумали
ли его люди, а если счастье действительно есть, то почему за него такая
жестокая расплата — разочарование, горечь, печаль и одиночество. Вера в лучшее
осталась далеко позади. Неужели в тот вечер в бассейне, где было море шаров и
всевозможных букетов, Илья был со мной из-за жалости? Подарить последнюю ночь
любви и отдать свою дальнейшую жизнь на растерзание той, которая уже давно
этого ждет…
Я не думала.., боже, я никогда не думала, что Илья так
быстро меня бросит, при первом же удобном случае! В ушах, как приговор, звучали
слова Варвары: «Он будет мой. Скоро мы будем вместе. Я у вас его уведу».
А дальше мои мысли потекли в таком направлении. Да, я отдала
Илье свою кровь и просидела у его больничной постели ровно полгода. Что из
этого?
Нельзя же все отношения строить на одном только воспоминании
долга. Илья ничем мне не обязан. Он волен делать все, что ему хочется. То, что
меня бросил любимый муж, наверно, просто естественно. Он променял меня на ту,
которая красивее, моложе, сексуальнее и напористее. По-любому наши отношения
должны были закончиться. Рядом с таким шикарным мужчиной, как Илья, должна быть
такая женщина, как Варвара, потому что, если бы мы с ним оставались и дальше
вместе, я бы всегда находилась в его тени. Наверно, так мы и жили. Находясь возле
такого роскошного мужчины, как мой супруг, я и сама не заметила того, как стала
его бледной, едва заметной тенью.
Открыв глаза, я увидела, как отчетливо крутится вокруг меня
спальня, словно вокруг оси, и от этого меня замутило еще больше. Я была еще
очень пьяна, сегодняшний стресс только усугубил мое состояние.
В этот момент мне особенно остро, как никогда, захотелось
умереть, потому что я успела ухватить в жизни то, что называется счастьем, но
не смогла его удержать. Что ждет меня впереди? Неизвестность, беспредельный
страх одиночества и неизбежность.
Встав с кровати, я поправила мятое платье, посмотрела на
себя в зеркало и, ужаснувшись своего бледного вида, вышла из дома. Поймав
первое попавшееся такси, произнесла безразлично:
— Отвезите меня куда-нибудь в центр.
Я села в машину и принялась нервно теребить подол своего
мятого платья.
— Куда в центр-то? — не понял таксист.
— Мне все равно, — глухо ответила я и принялась
тупо смотреть в окно.
— Но у вас какая-то цель есть?
— Нет у меня никакой цели! Где высадите, там и выйду.
— Хорошо, тогда я высажу вас на Пушкинской площади. Вас
устроит?
— Вполне.
Он остановился возле подземного перехода, я вышла из машины
и, спустившись по ступенькам вниз, встала рядом с бродячими музыкантами просто
потому, что больше идти никуда не хотелось. И сил не было.
— Смотрите, какая телка пьяная, — заметил в
перерыве тот, кто до этого играл на трубе. — Ты откуда такая пьяная?
— Оттуда, — я попыталась сохранить равновесие и
показала рукой вверх, то есть на дорогу над переходом.
— Как тебя звать?
— Света.
— А ты где живешь? — глаза бродяги с трубой
загорелись жадным похотливым огоньком.
— На Рублевке, — не задумываясь ответила я и
вызвала общий хохот всех музыкантов.
— А ну-ка, скажи еще раз, где ты живешь?
— На Рублевке.
— У тебя там дворец?
— Нет. Дом восемьсот квадратных метров.
— Сколько-сколько?
— Восемьсот метров.
— А может, и бассейн у тебя есть?
— Да. Два. Один крытый, другой открытый.
— Народ! Это Света с Рублевки! Прошу любить и жаловать.
Света, тебе здесь нравится? — бродяга с трубой похлопал меня по плечу и
обнял за талию.
— Весело здесь у вас, — закивала я пьяной
головой. — Даже не верится, что еще совсем недавно я жить не хотела.
— А почему ты жить не хотела?
— Муж к другой ушел, — ответила я и тихонько
всхлипнула.
— Светик, да ерунда это все! Я тебе говорю — ерунда.
— Не ерунда. Я его очень сильно люблю.
— Да пусть катится. Светик! Пусть катится колбаской по
Малой Спасской. А ты нас сегодня к себе на Рублевку возьмешь?
— А вы хотите?
— А кто ж на Рублевку не хочет? Сейчас спрошу у своих
корешей.
Парень с трубой посмотрел на своих собратьев, громко
прокашлялся и сообщил:
— Народ, Света приглашает нас на Рублевку! Катим?
— Катим, — закричали все в один голос. —
Будем купаться и пить водку. Только для начала бабла надо немного собрать.
Протянув мне грязную шапку, трубач поставил меня в самый
центр своей честной компании и отдал хозяйское распоряжение:
— Мы играем, а ты бегай с шапкой и собирай с народа
денежки. Чем больше денежек соберешь, тем больше выпивки будет. По рукам?
— По рукам, — улыбнулась я пьяной улыбкой и
внимательно посмотрела на старую, поеденную молью шапку, стараясь стоять по
струнке и не терять равновесия.
— Ну все, народ, приступаем к работе! Светик теперь
будет с нами тусоваться. Назначаем ее нашим казначеем.
