— Жаль, что ты не соображаешь, когда тебе звонит жена.
— Так вышло…
— Ты опять не ночевал дома?
— Извини, дорогая, но накопились важные дела, которые
просто не терпят промедления. Сегодня вечером постараюсь приехать.
— А где ты ночуешь? У Вари?
— Родная, извини, но у меня дела. Я не имею возможности
долго разговаривать.
— Раньше ты вполне удачно совмещал и меня, и свою
работу.
— Извини, дорогая. Дела есть дела. До вечера.
Как только в трубке послышались короткие гудки, я прикусила
нижнюю губу и начала набирать номер еще раз, но абонент уже был недоступен.
Алексей посмотрел на мое подавленное состояние и еле слышно
спросил:
— Света, я могу чем-нибудь помочь?
— А чем ты можешь помочь? — спросила я растерянно.
— Мало ли…
— Ты же не сможешь стать Ильей…
— Нет, не смогу, — ответил Алексей и тут же
добавил:
— И не хочу.
— Мне пора.
Отодвинув так и не допитый кофе, я встала со своего места и
направилась к выходу. Алексей пошел следом за мной и, остановившись у двери,
взял меня за руку.
— Света…
— Да? — подняла я на него полные слез глаза.
— Так нельзя.
— Что?
— Нельзя так убиваться.
— А как можно?
— В ситуацию, подобную твоей, попадают сотни, если не
тысячи женщин, и они находят в себе силы для того, чтобы из нее выбраться.
— Получается, что у меня просто нет сил, — У тебя
есть силы, просто ты не хочешь ими воспользоваться. Я боюсь тебя отпускать.
— Почему?
— Потому, что ты вновь можешь оказаться в переходе.
— Не переживай. Не окажусь. Я не брошусь под поезд, не
повешусь и не выкинусь из окна.
— Это радует. А еще ты должна знать: ты очень красивая
женщина.
От слов Алексея я почему-то оторопела.
— Я не ищу ни жалости, ни успокоения.
— Ты очень красивая, — вновь повторил
Алексей. — Я говорю тебе это от чистого сердца. И запомни: красота
субъективна. Она существует только в глазах субъекта.
Я удивленно подняла брови и сказала усталым голосом:
— Ну что ж, спасибо за поддержку. Мне пора.
— Давай я тебя подвезу…
— Не стоит. Я доберусь.
Я посмотрела на Алексея и почувствовала, что он не
изменился. Все такой же мужественный и надежный. Передо мной стоял прежний
Алексей, с которым мне довелось познакомиться в один из далеко не лучших
моментов моей жизни и которого довелось снова встретить в один из самых сложных
дней.
— А ты не женился? — зачем-то спросила я.
— Нет.
— Почему?
— Да не получается как-то.
— Почему?
— Потому что дурное дело не хитрое. Одно дело жениться,
а другое дело потом с этим человеком жить.
— Ну а вообще, собираешься?
— Может быть, — загадочно сказал Алексей.
— Да, тебя не прочитаешь, как открытую книгу, —
протянула я и отметила про себя, что мне невероятно легко в обществе этого
мужчины.
Илья не вернулся домой и в эту ночь. Его мобильный, как
всегда, был отключен, и я прекрасно понимала тот факт, что отключен он именно
от меня, для того чтобы я не беспокоила ни Илью, ни Варю звонками со своими
упреками и истериками. Я бродила по комнатам в каком-то забытьи, разговаривала
по телефону с Натальей, которая убеждала меня в том, что я должна ждать, потому
что у Ильи временное помутнение рассудка. Он обязательно одумается, опомнится,
приползет ко мне на коленях и будет просить, вернее, даже вымаливать прощение.
А еще она обещала приехать к нему на работу и попытаться с ним поговорить. Я
внимательно ее слушала и понимала, что из этого разговора не получится ничего
хорошего. А затем я уставала от постоянного Наташкиного щебетания, клала
трубку, и ходила на балкон и смотрела на дождь, который лил и лил.
Я перестала ходить на работу, отгородилась от внешнего мира,
кашляла, металась по постели то от жара, то от озноба, лежала на кровати,
ничего не ела и сбросила за последние дни килограммов десять. И я постоянно
ждала Илью, стараясь побороть угнетающее чувство неизвестности.
Где-то через неделю Илья действительно объявился. Он вошел в
свой дом как ни в чем не бывало.
Поцеловал мой вспотевший лоб, снял пиджак, повесил его на
стул и, посмотрев на меня обеспокоенно, тихо спросил:
— У тебя температура?
— Да, — с трудом прохрипела я и почувствовала, как
защемило и сжалось мое сердце.
Он ничего не объяснял, ни в чем не оправдывался, не
чувствовал себя виноватым, а вошел в дом так, будто вышел из него только
сегодня утром. Словно и не было этих страшных десяти дней, за которые я
подурнела, неимоверно похудела, измучилась, заболев ангиной, и постарела на
несколько лет.
— Где ты простыла?
— На крыльце.
— Ты что, забыла надеть тапочки?
— Забыла.
— Ты стояла босиком?
— Да.
— Светлана, в твоем возрасте пора бы уже знать о том,
что на улице может быть очень холодно. Когда выходишь на крыльцо, нужно не
забывать надевать тапочки. Кстати, зачем ты так долго стояла на крыльце? Ждала
меня? — в последнем вопросе Ильи послышалось какое-то тщеславие, а может
быть, даже усмешка.
— Я смотрела на дождь.
Мне вдруг захотелось впасть в истерику, закатить скандал,
бросить в мужа тарелкой или просто упасть на пол и начать извиваться в
судорогах. Но я понимала, что моя слабость еще больше разозлит Илью, потому что
сейчас передо мной стоял не Илья, а лишь его тело, потому что его душа была не
со мной. Она была совсем в другом месте. В том месте, где его ждала Варвара.
— Может, тебе чая горячего сделать? — равнодушно
бросил супруг и снял с себя галстук.
— Спасибо. Не нужно.
— А ты врача вызывала? Горишь вся.
— Не нужно врача. Я справлюсь.
— Смотри, с ангиной шутить нельзя.
