Из всего этого следовал вывод, что Охотник… тупо согнал всю эту зомбятину, куда ему захотелось, как пастух сгоняет стадо. Почему зомби его послушались, а не разорвали в клочья? Как он сам не побоялся и каким таким бичом размахивал? Вариантов было много, но Тимофей выбрал самые дерзкие, чего мелочиться?
Зомби слушались Охотника, потому что он был одним из них. Нет, не целиком и полностью, частично. Допустим, он по какой-то причине застрял на середине процесса перерождения и был теперь ни Богу свечка, ни черту кочерга. Сбои бывают в любой программе. Эту мысль подтверждал намек басовитого ополченца «нас сотня… человек, а он зато…» Кто? А вот такой… необычный тип, мягко говоря. Чем не версия?
Тимофей повертел мысль так и этак. Наташа разбила бы это предположение в пух и прах, но ведь ее рядом не было. Так что версию Тимофей принял, как говорится, за основу. Каким образом Охотник стал этаким полузомби? Съел волшебный гриб, произнес бабкино заклинание, попил из лужи, в которой отразилась луна? Придет время – выяснится. Пока Бажову было достаточно понимания, кто есть этот Охотник. Что давало это понимание? В первую очередь, ориентир! Раз Охотник спас Наташу, значит, она где-то в его логове. То есть, Бажову с этим типом по пути!
И, кстати, возможно, Охотник вернулся неслучайно! Слишком шикарное, конечно, предположение, но почему бы нет? Почему бы Охотнику не вернуться… за Тимофеем и Севой? Наташа девушка напористая, могла уболтать даже мертвого… ну, то есть полумертвого… или какой он там.
Тимофей нашел взглядом Севу. После того как отряд сменил направление, строй смешался, и оператор очутился рядом с Бажовым. Федорову было теперь не до пленников, конвоирам без приказа лишний раз шевелиться не хотелось, поэтому ни басовитый, ни конвоир Севы не стали напрягаться и разводить пленников. В поле зрения – и ладно. А что шепчутся – не беда. До побега все равно не дошепчутся. Не умалишенные вроде бы. Куда бежать, когда кругом мертвяки?
Именно так думали конвоиры или нет, история умалчивает. А вот Сева размышлял примерно в этом направлении. И об этом он заявил, даже не дослушав предложение Бажова.
– Ты думаешь, что говоришь? – прошипел Сева, украдкой косясь на конвоиров. – Какие, на хрен, попутчики? Какой Охотник? Куда нам с ним по пути, в зомбическое зазеркалье? Я не Алиса, уволь!
– Сева, снимись с долбаного ручника и включи мозг, – строго потребовал Бажов. – Знаешь, куда нас ведут? «На тюрьму», как выразился разведчик.
– Я знаю. Это заброшенная тюрьма, еще в девяностые ее закрыли. Там у них база. Стены, колючка, решетки. Ни один зомбак не пролезет. Надежное место.
– Нам сваливать надо, а не надежные места искать!
– Зачем?
– Как это… зачем? – Бажов на миг растерялся. – Погоди, ты что, здесь хочешь остаться? Домой уже не тянет? Я что-то не пойму.
– И я не пойму, как ты собрался отсюда сваливать через эти… темп-оральные барьеры.
– Да найдем способ, не такие барьеры брали. Но для этого нужна свобода действий. «На тюрьме» мы точно ее не получим.
– Сегодня не получим, завтра получим, – скрипнул Сева. – Я все решил. Не наседай.
– Завтра? А как же Наташа? Для нее никакого «завтра» не будет, если мы не выберемся!
– А выберемся – будет? – Сева невесело хмыкнул. – Тима, смирись. Вирус неизлечим. Здесь или за речкой… без разницы. Наташа обречена.
– Пошел ты! – Тимофей стиснул зубы.
– Это горько осознавать, – Сева вздохнул, – но придется. Надо жить дальше. На мой вкус, Федоров предлагает оптимальный вариант… из имеющихся.
– Этот? – Бажов кивком указал назад, как бы имея в виду связанные руки.
– Ты не ерепенься, будет этот, – Сева поднял руки и покрутил кистями, будто бы закручивая сразу два крана. – Ты ведь натуралист, Тима, знаешь лучше других, что одиночки в трудные времена не выживают. Ни звери, ни люди. У Федорова сотня бойцов и еще три сотни гражданских. Вполне жизнеспособная община. Чего ж упираться, искать добра от добра?
– Я не имею ничего против общины в целом и Федорова в частности, – Тимофей задумчиво посмотрел на Севу и покачал головой. – Возможно, завтра я сам к нему приду и попрошусь в общину. Но сегодня нам с ним не по пути. Пока есть хоть какая-то надежда спасти Наташу…
– Тима, очнись! – перебил его Сева и щелкнул пальцами. – Мы не в эфире, тебя никто не смотрит, не надо никого «лечить»!
– Ясно, – Бажов смерил оператора взглядом, полным сожаления.
Нет, Тимофей сожалел не о том, что Сева отказывается бежать вместе с ним. Бажов сожалел о дружбе, которая вот так вот, в один миг, взяла да и рухнула. Впрочем, в здешних местах рушились сами основы цивилизованного общества, что уж говорить о какой-то там дружбе. Детский лепет в сравнении со взрослой целесообразностью.
– Руки хотя бы развяжи, – тихо попросил Бажов.
– Нет, – чуть помедлив, сказал Сева. – Извини, Тимофей, но… дальше без меня.
– Продам друзей, недорого, оптом? – Бажов горько усмехнулся. – Падла ты, Сева.
Оператор ничего не ответил. Даже не взглянул на Тимофея. Прибавил шаг и вскоре смешался с идущей впереди толпой.
Предательство Севы настолько возмутило Бажова, что на время он потерял концентрацию и едва не пропустил один важный эпизод. Когда отряд добрался до южной окраины леса, ополченцев нагнал… Колобок!
Да-да, тот самый раненый Охотником боец, которого час назад на руках принесли в Сосновку. Теперь этот парень выглядел здоровее здорового. Шел бодро и даже не поморщился, когда его приветственно похлопал по плечу басовитый конвоир Бажова. А рука у басовитого была тяжелая. И хлопал он Колобка как раз по простреленному плечу.
Тимофей насторожился, готовясь почерпнуть еще немного информации о загадочных партизанах, но больше ничего интересного не произошло. Колобок ушел вперед, поравнялся с Федоровым и начал ему что-то нашептывать. Видимо, докладывал, что сейчас происходит в Сосновке.
Получалось, Федоров не бросал раненого на произвол судьбы. Просто дал Колобку время отлежаться, точно зная, что ему ничего не угрожает. Почему? Химики и партизаны заключили пакт о ненападении? Впрочем, гораздо интереснее было найти ответ на другой вопрос: каким образом за неполный час тяжелораненый боец не только выздоровел и встал на ноги, но и набрался сил, чтобы рысью догнать отряд?
Тимофей обвел взглядом отряд и покачал головой. Наташа и Шаман вляпались, конечно, покруче, но и ему в компании странных ополченцев явно не светило ничего хорошего. У Тимофея словно что-то переключилось в сознании. Ответы на множество вопросов вдруг посыпались, как град, и Бажов понял, что серьезно попал. Намного серьезнее, чем ему показалось сначала!
* * *
Метаться по бункеру Охотника в поисках зеркала было бессмысленно. Шаман понимал это изначально, а Наташа поняла минут через десять. Наверняка хозяин убежища знал об особом действии зеркал на зараженных, а потому не держал в своем жилище опасные стекляшки. Вряд ли сам боялся в них отразиться. Скорее дело было в тех, других гостях, побывавших здесь до Шамана и Наташи. Тех, которые не сумели взять себя в руки и сосредоточиться на желании остаться человеком.
