Вот это номер!
Зашибись, я влип! Сейчас захлопают двери, забегают люди, завизжат женщины. Сюда нагрянет некогда незаметная греческая полиция, крепко разозлённая ночным происшествием, и вот он, Егор Санин — человек с определённой курортной репутацией, весь такой уютный да удобный. Хватай его с ходу и кидай в местный околоток до выяснения обстоятельств! Самый шикарный подозреваемый, только вышибай показания!
«Русский Иван по пьянке убил беззащитную румынку!»
«Странный способ удушения носками наводит на мысль, что русский проходил спецподготовку!»
Нормальные заголовки?
Вот что теперь делать, сука? Накрылся отпуск, к бабке не ходи.
Постоял я соляным столбом, а потом уже совсем решительно — чего теперь терять, не отвертишься — зашагал на соседский участок… Точно. Лежит, сердечная, прямо на зелёнке возле столика. На столике ничего нет. Лицо спокойное, цвет кожи нормальный. Ни гримас, ни судорожных сжатий в кистях. Сердечко отключилось? Осторожно поискал пульс на руках — хрен там, минус.
— Ты попал Егорка, — сказал я вслух тяжко. — Вот как оно сложилось…
Вернулся к столику и тяжело сел в скрипнувшее кресло. Так и сидел, торопливо покуривая. Размышлял. Надо бы с Тони посоветоваться, вот что я решил спустя минуту-другую. Ирландец — человек разумный, проверено, он умеет думать взвешенно, глядишь — чего толкового и посоветует. И копам не сдаст сразу.
Возле откатной двери бунгало ирландцев меня затрясло уже конкретно.
Дверь у соседей слева была немного приоткрыта — сантиметров пятнадцать тёмной полосы от пола до потолка… Свет вроде нигде не горит. Слабый гул внешнего блока кондиционера. Неподвижность плотных штор за стеклом. И абсолютная тишина внутри.
Вообще кампец, да тут кругом тишина! Гробовая. Что, все разом пульты от телевизоров потеряли?
— Тони, привет! Ты как там, в порядке после вчерашнего? Есть одна проблема! — крикнул я погромче нарочито свежим голосом.
Никто не ответил. Кровать не скрипнула, и тапки не шоркнули. Впрочем, Финнеганы вполне могли пойти на завтрак, они это дело практикуют, дисциплины ради. А чего тогда двери не закрыли уходя? Забыли, что ли?
Знал бы кто, как мне всё это не нравится… Как я ухитрился?
Резко открыв дверь, вошёл внутрь.
Меня хватило ровно на три секунды.
Три трупа — три секунды.
Выскочив наружу, я сел прямо на траву — нет, буквально обвалился на четвереньки, потом резко согнулся в болезненном спазме — кофе почти не вылетело, так, один глоток… А вот ядовитая горечь поднялась аж до языка. Кашель пробил до спазма. Я упал на левый бок, потрясся, а потом отполз подальше, на солнце, по пути зацепившись краем широких трусов за очередной проклятый спринклер.
— Да отпусти же ты, падла! — Ну вот, треснула по шву китайчатина гадская. Надо срочно купальные надеть.
Вспомнив на мгновение маленький трупик несчастной Луизы в короткой ночнушке, скорбно лежащий там, на постели, я согнулся снова. Дети-то при каких делах!
Какое-то время я не мог собраться с силами. Четыре трупа сразу и без видимых предпосылок — это перебор при любом жизненном опыте. Млять, что тут происходит, почему они все умерли?! С Тони общался недолго, чуть больше недели, успев оценить его как человека хорошего, с такими я быстро схожусь… И жена его умница. Дочка… Это жестокая потеря, и она ушибает конкретно. Поверить не могу, ведь мы расстались всего несколько часов назад! Да, Энтони выглядел устало. Ровно как и я, немного пьян и напуган. Но не больше!
Наконец, глухо откашлявшись, я опять добрался до своего кресла.
Не с кем посоветоваться, не у кого спросить.
Мысль о якобы сглаживающем все душевные ухабы крепком алкоголе мелькнула было и тут же, слава богу, пропала. Ясное понимание того, что именно сейчас нужно оставаться кристально трезвым, засела в звенящей от эмоций голове накрепко. Ни грамма.
— Тони, как же так…
Спокойно, Санин, спокойно, дыши глубже, думай быстрей, действуй продуктивней.
Так, ирландцы тоже умерли. Кто-то из них ночью вставал и подходил к двери, чуть приоткрыв ставню. Может быть, именно для того, чтобы сквозняком побыстрей выветрить из комнаты неприятный запах таинственной ядовитой гари. После чего лёг на кровать и…
Тишина вокруг теперь представала совсем в другом свете.
Почему не слышно голосов вокруг столовой? Почему возле бассейна не визжат детские голоса? Да, народа в отеле пока мало, но негласный распорядок шумового поля не меняется — здесь каждому звуку своё время.
«Что расплылся студнем? Дальше обследуй, разбирайся!»
Я подошёл к ограждению террасы. Всё та же пёстрая мозаика моря между ветками, опять яхта на якоре стоит, крошечная, в таких дети должны кататься, если пара взрослых мужиков залезет, то… Секунду! На тиковой палубе яхты лежал молодой человек в красных плавках. Головой вниз, руки безвольно болтаются в воде.
Ещё один труп.
Вздрогнув то ли от адреналина, то ли просто от страха, я метнулся налево, к самому краю зелёной площадки, откуда сверху отлично видно бассейн, нижний бар и само здание отеля. За полминуты я успел мельком оглядеть столики под серповидным козырьком бара, пустые лежаки — на некоторых ещё ночью хитрецами были разложены полотенца. Обычно, отлавливая с этого места хороший вай-фай, я успеваю всматриваться в людей, пытаясь угадать их национальность, это как игра, привычка… В бассейне стоит гомон, вокруг него тишина, а ты изредка поглядываешь, прикидываешь…
Никого. Какое-то мистическое одиночество.
На плечи как-то сразу навалилась неведомо откуда взявшаяся усталость — а ведь только проснулся!
Стою один наверху, внизу ни души, за спиной трупы.
В голове вдруг тоскливо завыло, неведомая сила приказывала, звала куда-то… Мол, уходи, беги к чёртовой матери, Егорка, смени место!
Такое со мной бывает в самом конце долгой северной зимы, когда улицы и дворы окрашиваются в цвет серой грязи, вязкая холодная слякоть уже просто изводит, переворачивая привычный мир, да и тебя вместе с ним, мордой в самую гадость. До настоящей весны всего-то ничего, скоро природа сделает решительный шаг к радостным переменам, но вытерпеть трудно, отчаянно хочется на эти дни куда-нибудь свалить.
Вот я и свалил. На Корфу.
Получи теперь расслабуху.
Огромное здание отеля «Холидей Палас» признаков жизни не подавало.
— Словно вымерло, — прошептал я и вздрогнул.
На балконах не было ни одного человека. Обычно — есть, я тут не один такой, любитель выпить чего-нибудь с утра на свежем воздухе. Никто не снимает с верёвочек подсохшие к утру полотенца, дети не высовываются за край балкона, чтобы глянуть на заманчивое зеркало бассейна. Пуста и крытая веранда столовой. Все места свободны, прямо лафа. Не толпятся посетители перед многочисленными кормушками опостылевшей шведки, не суетится персонал в униформе.
