Фима сделал вынужденную паузу. Привычки готовить речи заранее у него не было. Тем более никогда не читал по бумажке. Живой разговор найдет более удобный путь к сердцу, нежели казенные фразы, которые и сам выступающий не может запомнить. А то, что иногда приходится останавливаться, чтобы собраться с мыслями – не страшно. Зато ни один самый каверзный вопрос не застанет врасплох, не выйдет за пределы обозначенного русла. Ведь его нет.
– Мы только начали работу, но уже сейчас, в самом начале пути, обнаружилась крайне серьезная проблема. Если сказать одним словом, то имя ей «снобизм». Наш снобизм! Многие из нас почему-то решили, что любой наш изначально лучше, умнее и толковее тех, кто пришел из сорок первого!
Фима вновь замолчал. На этот раз совершенно умышленно, чтобы была возможность вклиниться и выкрикнуть с места возражение. Нарком даже предполагал, кто именно купится на столь дешевый ход. Да что предполагал, был уверен процентов на девяносто. Трудно ошибаться, зная заранее. Ну а Дима Селин, конечно же, не подвел!
– Так оно так и есть! – воскликнул с места «очень полезный фрукт». – Васька вчера кнопку «Эскейп» на клавиатуре полчаса искал! Я по часам засек!
– Тогда скажите мне, товарищ Селин, – ехидно уточнил Фима, – сколько времени потребуется лично вам, чтобы найти суппорт у винторезного станка?
Такого вопроса «фрукт» не ожидал:
– Так я это… не слесарь…
– На токарных станках работают токари, а не слесари. Так вот, найти суппорт намного проще, чем кнопку «Эскейп». И Василий Абашев, который на этих станках чудеса творит, имеет не меньшее право считать тупым вас, чем вы его, – Фима чуть повысил голос. – Но он так не считает. Вовсе не потому, что вы лучше. А потому, что Василий Абашев умеет уважать людей, а вы – нет. Если бы дело было в одном Дмитрии, – теперь Фридлендер обращался ко всей аудитории, – не стоило бы и огород городить. К сожалению, в той или иной степени подобное отношение появилось у многих. Потому я не буду приводить конкретных случаев. Даже скажу Диме спасибо за его готовность демонстрировать общие ошибки на собственном примере. Я хочу лишь очертить проблему, а бороться каждый будет сам. Поскольку бороться придется с собой. А борьба с собой – самая трудная!
Нарком отхлебнул воды из стакана и продолжил:
– Я сейчас буду говорить громкие и пафосные слова. Надеюсь, вы простите мне пафос. Не потому, что я народный комиссар. А потому, что это правда! Что за люди – те, что окружают нас? Это те самые люди, что переломили хребет фашизму. Те, которые построили большую, сильную, уважаемую в мире страну. Они умеют переносить любые трудности. Кто-то может сказать, что они этого еще не сделали. Да. Но мы-то знаем, они это сделают. Они могут это сделать. А теперь я спрошу вас. А мы на это способны? – он обвел взглядом зал.
– Конечно!.. – выкрикнул Селин.
– Помолчи, клоун, – одернул крикуна Мишарин, юрист из Новосибирска. – Ефим Осипович, на этот вопрос невозможно дать ответ. Вот так сразу взять и заявить о нашей способности или неспособности…
– К сожалению, Александр Владимирович, можно. Ибо ответ этот неутешительный. Не способны. Все, что мы смогли, это прохлопать страну, построенную нашими предками. Вот этими самыми, которых мы считаем тупыми, неумелыми, наивными и бестолковыми.
– Ефим Осипович! – воскликнул Мишарин. – Это некорректно! В девяностом нам было по двадцать-тридцать лет, и нас старательно накачивали фигней, вроде Говорухинской «Россия, которую мы потеряли» и песен Талькова. А многих вообще еще не было! Сейчас совсем другое дело. Сейчас нас «ништяками» в виде жвачки и джинсов не купишь!
– Вы так считаете? – усмехнулся Фридлендер. – А скажите, какого черта мы жили в Российской Федерации, а не в Советском Союзе? Не в девяностые, а в две тысячи десятом?
– Заново создать страну намного сложнее, чем ее развалить, – не сдавался юрист.
– Серьезно? У наших предков с момента окончания гражданской войны за спиной девятнадцать лет. И у нас с момента развала Союза – девятнадцать. А результаты сравним? Как вы считаете, если сейчас на место населения СССР перенести население Российской Федерации. Все целиком. Что мы получим через год?
Мишарин задумался. Наконец сказал:
– Россию две тысячи десять мы получим. Вернее, две тысячи одиннадцать… Вы правы, Ефим Осипович. Даже если вместо Путина и Медведева будут Сталин и Берия.
– Вот об этом я и веду речь. Нас сейчас не купишь джинсами и жвачкой. Согласен. Мы подорожали. Теперь нас купят Интернетом и айфонами. Не всех. Очень надеюсь, что собравшихся в этом зале – нет. Но даже если так, все равно мы слабее «предков». Или кто-то думает, что им не предлагались свои «ништяки», когда ставился изначальный выбор? Можете не сомневаться, предлагались. Но результаты все видели.
Фима опять сделал паузу.
– Мы все тоже сделали выбор! Отказались от сытой и обеспеченной жизни в мире двадцать первого века. Пошли жить в коммуналки и общежития. Некоторым пришлось прорваться через барьеры, поставленные врагами СССР за кордоном. Сейчас сюда везут ребят, перешедших через Памирские горы, и девушку, переплывшую на байдарке Черное море… – он переждал шум, вызванный известием. – Всем нам за это честь и хвала! Но изначальным гражданам СССР тоже есть чем гордиться. А никакие наши достижения не идут в сравнение с их подвигами на войне. Они достойны нашего уважения в куда большей мере, чем мы их. Да, они менее образованны, чем мы. В чем-то наивны. Но это временно. Очень скоро «предки» нас во всем догонят. А наша задача помочь им сделать это быстрее. И самим научиться у них не продаваться за «ништяки». Думать не только о себе. Не попадаться на песни и книжки. Перестать быть стадом. Научиться строить, а не ломать. Научиться быть людьми.
Нарком обвел взглядом притихший зал.
– Я не жду громких выражений согласия. И тихих тоже. И пафосных речей с биением себя кулаком в грудь тоже не надо. Все, что я хочу, это чтобы каждый про себя обдумал то, о чем мы сегодня говорили. И сделал выводы. Собственные. Вот и все, наверное.
Поезд Брест – Варшава.
Кирилл Неустроев
И опять стучат колеса, качается вагон, и мелькают деревья по обочинам. Опять о чем-то переговариваются попутчики. На этот раз на польском. Впрочем, попутчики подсели после, первый перегон, от Бреста до Тересполя, он ехал один. Даже не в купе, в вагоне. Польские пограничники так удивились, обнаружив пассажира, что даже не сильно докапывались к выданным в НКВД взамен утерянных документам…
Операция прошла как по нотам. Как только Иван решился бежать, все получилось само собой. Выезд в Брест «для проводов потомка». Вечерняя «попойка» в гостинице. Иван, одевшийся в «подарки» и ушедший на поезд с документами правнука. И даже клофелин, налитый в стакан с виски. Пить эту гадость Кирилл, конечно, не стал. Выхлебал поллитра из другого стакана и завалился спать. Если прадеда возьмут, Кирилл должен остаться «чистым». То есть пьяным и валяющимся в отрубе. А клофелин – для экспертизы, если она будет. Но проскочило, никто и ничто его до утра не побеспокоили. Кроме эсэмэски из Варшавы. Вот тогда Неустроев сам отправился в НКВД жаловаться на ограбившего его предка.
