А с другой стороны, чем бы оно помогло? Тут каждый вражеский выстрел потенциально опасен, и чувство тревоги не предупреждало бы об опасности, а только мешало, отвлекая от дела. Бесполезное, как ненужная в бою мысль о неизбежности собственной смерти. Нет, это смерть врага неизбежна! Моя же наступит еще очень и очень не скоро. И скорее всего, не на поле боя, а в объятиях старческой постели…
Тьфу, прости, господи, ну и мысли во время боя! Думай о Владиславе, «росомашья» душа! Копи ненависть! Вот что помогает воевать, а вовсе не думы о далекой и безопасной старости. К тому же дел нам еще до старости делать не переделать! Иначе за каким дьяволом судьба назвала меня своим избранником!
Через десять минут от вражеской эскадры остались рожки да ножки.
А еще через пять – прорывающийся к Медвежьему Броду эсминец был захвачен внутрь силового кокона фрегата.
И битва для фрегата практически завершилась.
А вот для Осетра она только начиналась.
Глава семидесятая
Они уединились в каюте капитана. Как прежде – у Дальнего Алеута…
Когда Осетр рассказал свой замысел контр-адмиралу, тот покачал головой:
– Мне кажется, ваше высочество, вы собираетесь поиграть с огнем. Да Владислав, обнаружив, что это вы, просто прикажет вас пристрелить.
– Не прикажет. Если я не дам вам знать через час, что жив, вы со спокойной совестью, уничтожите эсминец. Вместе с Владиславом.
– Тогда он возьмет вас в заложники и попытается вырваться. А то еще более – прикрываясь вами, захватит Медвежий Брод. Зная, что мы не решимся ему противодействовать, боясь вашей гибели…
– Вы полагаете, Иван Петрович, что меня легко взять в заложники?
– Полагаю, нелегко. Но возможно. Все зависит от того, на какие жертвы готовы пойти желающие взять вас в заложники.
Конечно, он был прав. И логичен в своих выводах. Но он не знал об Осетре того, что знал сам Осетр. А потому рассуждения его оставались далекими от правильной логики.
Однако с точки зрения самого Приднепровского, эти рассуждения являлись абсолютно верными. И потому было совершенно понятно, что он не даст «добро» на предложение регента.
Можно, конечно, употребить обычную, сугубо административную власть. Но капитан «Победоносца» все равно будет недоволен таким приказом. К тому же не мешало бы проверить, осталась ли с Осетром туманная сила.
И он прибег к помощи «Магеллановых Облаков».
Сила с ним осталась. И логика тоже.
Поэтому через несколько минут контр-адмирал Приднепровский считал, что у регента есть рычаги воздействия на императора, что эти рычаги регент уже пробовал использовать, но ему помешали. Министр внутренних дел граф Кушелев-Безбородко. Поскольку же теперь граф лежит в могиле, а подчиненные его работают под началом графа Толстого, то и помешать Осетру уже никто не сможет.
Подобная же «обработка» была произведена и с Найденом. Ибо не подлежало сомнению, что бывший эвакуатор тоже начнет ставить регенту палки в колеса.
И необходимого «компромисса мнений» удалось достигнуть.
Встал, правда, вопрос: каким транспортом перебираться с борта «Победоносца» на борт пиратского эсминца. Может быть, десантным катером, как предложил контр-адмирал. Но Осетр решил «стрелой», как посчитал Найден.
Как говорится, коней на переправе не меняют.
К тому же своим друзьям надо доверять.
Передали на эсминец предупреждение о парламентерах. Получили согласие принять. После чего оставалось только забраться в кабину «стрелы» и отправиться в недальнее путешествие.
Эсминец по-прежнему висел внутри поставленного фрегатом кокона.
Будто находящаяся при смерти зверушка. Еще живая, поскольку сигнальные огни горят, но не предпринимающая попыток дернуться.
Осетр летел, согреваемый мыслью, что заботится о многих и многих жизнях, но на дальней полке его сознания угнездилась мыслишка: «Ты обвел меня вокруг пальца на Новом Санкт-Петербурге?… Теперь я с тобой посчитаюсь!»
Когда «стрела» подошла к эсминцу, раскрылся люк транспортного отсека.
Найден аккуратно прошел через перепонку и посадил машину на палубу.
И тут же со всех сторон к «стреле» ринулись вооруженные люди.
Осетру вдруг стало не по себе. Но ведь «росомашье» чувство тревоги в космосе не работает…
– Выходим? – спросил Найден.
– Выходим, – вздохнул Осетр.
– Не узнаю «росомаху» Приданникова, – сказал Найден. – Где свойственная нам уверенность и хорошая наглость?
– Скоро узнаешь, – улыбнулся Осетр.
Раскрылись люки, и парламентеры покинули кабину.
Они не успели сделать и пары шагов, как в настенном говорильнике раздался знакомый голос:
– Эка кто к нам парламентером пожаловал! Взять их!!!
На Осетра и Найдена нацелились многочисленные стволы.
– Вот как встречают у вас парламентеров…
– Предатели и парламентеры слишком разные люди, чтобы их встречать одинаково.
Осетр тут же ринулся за помощью к «Магеллановым Облакам».
Удовлетворенно обнаружил вокруг себя туманные фигуры, удовлетворенно протянул к ним «руки».
Сейчас вы, голубчики, будете делать то, что мне нужно, ржавый болт вам всем в котловину!.. Вам велено взять нас? Берите, кто бы был против!
– Руки в гору, парламентеры! – скомандовал один из пиратов на галактосе. – И вперед!
Осетр глянул на Найдена. Тот ответил взглядом, в котором жил совершенно понятный вопрос.
Тряхнем стариной, ваше высочество? Поломаем косточки? Поотрываем мышцы? Помассируем точки Танатоса? А там хоть трава не расти! Погибнуть в бою – все равно что стать вечно живым…
Осетр чуть заметно отрицательно качнул головой, и Найден сразу расслабился.
Подняли руки, двинулись, куда ведут.
Эсминец был того же типа, что и взятый на абордаж у Дальнего Алеута. Так что куда ведут, стало ясно очень быстро…
И это вполне устраивалось Осетра. Так что пока помощь «рук» даже и не требовалась.
Привели их на центральный мостик.
Среди пиратского отребья находился и его императорское величество Владислав Второй. Присутствовало в рубке и еще одно знакомое лицо – тот самый доктор-великан, что проверял Осетра во дворце. Он тут один был в штатском.
Осетр подчеркнуто внимательно обвел взглядом фигуры пиратов.
– Какие у тебя импозантные подданные, отец! Краса и гордость Империи!
– Зато они меня не предадут! – парировал Владислав. – Ты меня удивил! Что за легкомыслие? Второй раз суешь голову в пасть льву…
