Правда, иногда по ночам меня мучают жуткие кошмары. Я вижу
черное бездонное море и чудовищные волны. И девушку, которая решила изобразить
собственную смерть, а стала тонуть по-настоящему. Я не знаю, сколько времени
плыла под водой, но когда я решила плыть к берегу, у меня уже просто не было
сил. У меня не было сил ни плыть, ни дышать, ни хоть как-то бороться за свою
жизнь. Ты знаешь, я очень часто вспоминаю того странного спасателя, который
вытащил меня из воды, сделал искусственное дыхание и вернул меня к жизни. Я
тогда пребывала в таком чудовищном нервном состоянии, что даже не додумалась
спросить его имя. А он… Он и сам ни о чем меня не спрашивал и сказал, что не
имеет привычки совать свой нос в чужие дела. Я знаю про него только то, что он
работает спасателем на пляже, снимает небольшой дачный домик и до беспамятства
любит море. Я назвала его странным, потому что он слишком много для меня сделал
и не потребовал ничего взамен. Я прожила в его домике недели две, пока совсем
не окрепла и не поняла, что я в безопасности и больше нечего бояться. Когда он
уходил на работу, я сидела на стуле у самого входа и прислушивалась к каждому
шороху. Мне казалось, что сейчас вернется мой странный спасатель в компании
моего мужа и меня отвезут в тот стеклянный дом, из которого я сбежала. Но
наступал вечер, и спасатель возвращался совершенно один. Он садился рядом с
плитой, чистил картошку и готовил какое-нибудь нехитрое блюдо. Затем через силу
меня кормил, убеждал в том, что не сделает мне ничего плохого, брал в руки
зеленку и смазывал мои раны, которые остались после моей так называемой
семейной жизни. А еще… Еще он с ужасом смотрел на мои многочисленные рубцы,
которые уже ничем не нужно было мазать, потому что они уже никогда не сойдут. А
один раз… Один раз я хотела ему все рассказать, но он закрыл мне рот своей
мощной ладонью и попросил, чтобы я никогда этого не делала, потому что моя
тайна – это только моя тайна и если ее узнают другие люди, то это уже не будет
тайной и может очень сильно мне навредить.
Как только я закрываю глаза, чтобы погрузиться в сон, на
меня тут же наваливается бессонница, с которой просто бессмысленно бороться, и
тогда я вспоминаю этого странного спасателя и нашу последнюю ночь. Он лег
спать, а я вдруг подумала, что просто обязана его отблагодарить за все, что он
для меня сделал. Я ничего не могла ему предложить. У меня не было ни денег, ни
документов, ни вещей. У меня было только мое израненное тело со множеством
синяков, ссадин и уже огрубевших рубцов. Он меня не хотел. Я знаю точно, что он
меня не хотел. Я сама спровоцировала его на близость и заставила задрожать от
моих назойливых прикосновений. А когда он не смог устоять и начал покрывать мое
израненное тело многочисленными поцелуями, я почувствовала, как у меня все
поплыло перед глазами и из моей груди начали вырываться глухие стоны. И это
было так потрясающе! Тогда мне казалось, что не только мой крик, но и вся моя
плоть вырывается вместе с ним наружу. И даже когда все закончилось, мои бедра
по-прежнему дрожали, ожидая продолжения. А продолжение было почти всю ночь, и
каждый раз, когда я окончательно теряла разум, я рассыпалась в блаженных
стонах. Под утро мы лежали без движения, без звука и без сил. Я не шевелилась,
и мне казалось, что я не дышу. Я лежала, закрыв глаза, и не могла даже думать.
А затем он куда-то ушел и принес для меня женские вещи. Он в последний раз
смазал мои раны, аккуратно меня одел, посадил в свою скромную машину и отвез на
поезд. Он договорился с проводницей, чтобы меня посадили без документов, дал
мне свои нехитрые сбережения и завел в вагон. Я часто прокручиваю в голове тот
момент, когда я стояла в своем купе, смотрела в открытое окно и нервно
покусывала пересохшие губы. Он стоял на перроне, грустно улыбался и говорил
мне, чтобы впредь я была внимательна и крайне аккуратна в отношениях с людьми.
А я… Я кивала головой и отвечала, что у меня все будет хорошо, потому что в
Москве мне ничего не угрожает, потому что это мой город и мой дом. Когда поезд
тронулся, я помахала ему рукой, смахнула слезы, а он как-то нерешительно пошел
за отъезжающим поездом. Я закричала ему пресловутое «спасибо», он прокричал мне
что-то в ответ, но я уже ничего не расслышала. Он что-то кричал, бежал, махал
руками, а я громко плакала и протягивала к нему руки. Когда его уже не было
видно, я вдруг поняла, что ничего про него не знаю, а самое главное, я даже не
знаю его имени и уже никогда не узнаю, да и он не знает моего. Все эти две
недели он называл меня всего одним словом – «утопленница». А после нашей ночной
близости он говорил просто «моя утопленница». В его голосе было столько тепла,
доброты и искренности, что я воспроизвожу этот голос в своей памяти и чувствую,
как у меня ноет сердце.
Когда ко мне приходят эти видения, я ощущаю какую-то
непонятную тоску, легкую грусть и вспоминаю ту ночь, когда я отдалась в знак
благодарности, но получила столько непередаваемого удовольствия, что уже сама
не знала, благодарила ли я или благодарили меня.
Дорогой дневник, я уже писала тебе о том, что первым, кого я
встретила, когда вышла из поезда, был мой одноклассник Руслан, который был
влюблен в меня со школьной скамьи и чувствами которого я всегда пользовалась на
полную катушку. Я не вернулась домой, потому что Андрей меня не похоронил, он объявил
меня без вести пропавшей и сказал, что похоронит меня только в том случае, если
водолазы найдут в воде мое тело. Я ничего не рассказала Руслану. Я просто
попросила его сделать мне новый паспорт, где бы из моего прошлого у меня
осталось только мое имя. Я знала, что Руслан крутится в криминальных кругах и
это не составит для него большого труда, а самое главное то, что он никогда не
откажет мне в моей просьбе. Руслан снял мне квартиру и предложил мне жить
вместе, но я вытребовала себе право жить одной, принимая Руслана тогда, когда
мне захочется. Я приезжаю к своей маме в парике и очках, потому что знаю, что
люди моего мужа могут караулить меня у подъезда, а это значит, что моей жизни,
как и раньше, угрожает опасность. Конечно, я подумывала о том, чтобы поехать в
милицию, заявить, что я жива, и сделать все возможное для того, чтобы упрятать
Андрея за решетку. Но чем больше я об этом думала, тем быстрее выкидывала из
головы эту мысль. Андрей слишком богат, имеет нужные связи и без особых проблем
может оказать влияние на многих людей. Доказать, что он меня бил, будет
достаточно трудно, намного труднее, чем можно себе представить. В нашем
обществе редко кто может защитить женщину, которую истязает собственный муж.
Это что-то на уровне семейных ссор, мол, милые бранятся – только тешатся, чужая
семья потемки, а муж и жена всегда одна сатана. Мол, сегодня поругались, а
завтра помирятся. И никому нет дела до домашнего насилия и до того, сколько
женщин проходит через страшные унижения и истязания собственными мужьями.
Андрей – удачливый бизнесмен и карьерист. Он живет по принципу: купил – продал,
а деньги сами плывут к нему рекой. Он хочет стать мэром, а это значит, что он
не потерпит на своем пути каких-либо преград.
