– Саныч, не кипятись, – сказал мужчина, который
сидел к Черепу ближе всех. – У меня, когда отцу операцию делали, врач тоже
денег не взял.
– Я вообще не понимаю, про каких вы мне врачей
рассказываете?! С другой планеты, что ли? Я с вами говорю про российских
врачей. Про наших совдеповских врачей. Сейчас ни один врач бесплатно даже рану
зеленкой не помажет, а если и помажет, то так, что ты это на всю жизнь
запомнишь. Врачи пошли нынче хуже коммерсантов. Вымогают все, начиная от
нянечек и заканчивая завотделением.
– Подожди, Саныч, ты меня не дослушал. Так вот, перед
операцией у нас деньги не взяли, а когда отцу операцию сделали, и причем
сделали очень даже удачно, то у нас не то что эти же деньги взяли, а даже
выхватили. Говорят, среди медиков такое поверье существует: никогда и ничего не
брать до операции, пока не будет известен окончательный результат. Я имею в
виду, это поверье распространяется на нормальных медиков, а не на тех, кто
гребет все подряд, мало заботясь о том, каков будет результат.
Когда ребята замолчали, Череп посмотрел на небольшое
кровавое пятно на моем рукаве и тут же спросил:
– Это что за кровь? Тебя, что ли, тоже ранили? В тебя
попали? Что-то я этого сразу не заметил.
– Нет. Это я когда Руслана переворачивала, пыталась у
него пульс нащупать, видимо, и испачкалась.
– Кровь вроде отстирывается. Жалко, поди, платья.
– Да бог с ним, с этим платьем.
– Ничего, сдашь в химчистку свое платье.
– Это память, а память в химчистке не сотрешь. Череп
посмотрел на меня так, словно я брежу, и пояснил сидевшим рядом с ним ребятам:
– После всего, что произошло, она немного не в себе,
поэтому не обращайте внимания.
Время шло очень долго и очень утомительно. Прошло несколько
часов, а мы все сидели в жестких креслах, молились и ждали, что сейчас
откроются двери операционной и нам скажут о том, что самое страшное уже позади.
А я все вспоминала Руслана и думала о том, почему я так и не смогла его
полюбить и ответить на его чувства. Я вспоминала наши школьные годы, его
юношеские первые чувства и то, как быстро мы выросли и каждый из нас пошел
своей дорогой. Почему Руслан пошел именно в криминал? Он настолько хорошо
соображал в точных науках и подавал большие надежды, что учителя прочили ему
блестящее будущее и в один голос говорили о том, что он обязательно поступит в
университет. Почему? Быть может, это произошло потому, что с самой школьной
скамьи он всегда был хулиганом, настоящим лидером, который мог повести за собой
остальных.
Мужчины постоянно курили. Кто уставал сидеть, тот вставал и
начинал мерить коридор шагами. Шло время, а за дверью операционной решалась
судьба человека, за которого мы все так искренне переживали. Я совсем случайно
попала в криминальный мир. Я лишь только слышала о нем, смотрела фильмы и
читала в газетах. А теперь столкнулась с ним реально. И признаться честно, я
почувствовала себя в нем неуютно и поняла, что это совсем не мой мир и что с
этим миром у меня ничего не может быть общего. НИЧЕГО. Я хотела совсем в другой
мир, где вполне земные проблемы, где убивают только в газетах и на экранах
телевизора, где все более-менее понятно, где совсем не нужно бояться и думать,
что мы все ходим под одной пулей. Я слушала рассказы мужчин о том, что в
прошлом месяце какому-то Дику из так называемой нашей группировки заминировали
машину, но он чудом выжил. Ему просто оторвало ногу. Что теперь он находится на
лечении, но когда он немного оклемается, то все равно не отойдет от дел и будет
продолжать их даже на одной ноге, потому что он не инвалид и не позволит, чтобы
его кто-то так называл. Он просто пацан, который пострадал за правое дело. Мне
было как-то не по себе оттого, что некоторые мужчины, которым было уже под
сорок, называли себя пацанами, не обращая внимания на свой возраст и наличие
уже взрослых детей. Мужчины бурно обсуждали, кто взорвал Дика и заказал
Руслана, строили свои версии, клялись отомстить, а я внимательно их слушала и
ощущала огромное желание навсегда вырваться из этого чужого мне мира с
наименьшими потерями.
– А деваха-то молодец, пальбу устроила, – сказал
один из ребят Черепу и указал на меня. – Говорят, что она взяла пистолет и
выпалила целую обойму во все, что шевелится. Отчаянная девица. Наша порода. Это
правда?
– Правда, только она мне слишком дорого стоила. Из-за
этой правды мне было очень тяжело вытащить ее оттуда, куда она попала. На вид –
такой божий одуванчик. Кто бы мог подумать, что этот одуванчик может учинить
такой беспредел.
– Так ее можно на стрелки брать, если она
беспредельщица. На разборках ей просто цены не будет. Эта безбашенная девчонка
будет решать все проблемы, а мы будем прокатывать следом за ней, –
попытался пошутить парень, стоящий у лифта, но его шутка показалась совсем
неуместной и даже несмешной.
– Заткнись, – бросил ему Череп и посмотрел на
часы. – Сейчас не время и не место для шуток. Ладно, я смотрю, что вся эта
процедура еще неизвестно на сколько затянется. Уже четыре часа прошло. Мне надо
по делам отъехать. Половина ребят тоже отъедет по делам, а то у нас все дела
остановились, а другая половина останется здесь.
Я подняла заплаканные глаза, посмотрела на Черепа и тихо
спросила:
– А можно я тоже останусь?
– Оставайся. – Череп посмотрел на одного из ребят
и произнес властным голосом: – Дима, когда уже все будет ясно, привезешь
девушку ко мне. У меня к ней разговор.
– Хорошо, шеф.
Череп перевел взгляд на меня и как бы между делом сказал:
– Ты все поняла?
– Все.
– Вот и замечательно. Смотри мне, больше никакой
самодеятельности.
Когда Череп уехал, я облокотилась о стену, закрыла глаза и
подумала о том, что если Руслан не выживет, то я тут же откажусь работать с
Черепом, потому что в лице Руслана у меня был надежный защитник и я всегда
знала, что любые проблемы будет решать он сам, а я так, сбоку припека. Я могу
совершать любые поступки, но только если они будут происходить за его спиной.
Работать с Черепом один на один у меня не было ни сил, ни желания. Я прекрасно
понимала, какие могут быть последствия, и не хотела идти на необдуманный риск.
Чуть позже я сама устыдилась своих мыслей, потому что Руслан
еще жив, а я его уже хороню. И я стала прокручивать ситуацию с тем, если Руслан
останется жив. Перенеся подобный кошмар, он будет искать во мне любовь и
утешение, а это значит, что теперь я должна быть с ним рядом, точно так же, как
была в самую страшную трагедию его жизни. Для меня он друг. Близкий, надежный
друг, в котором я так нуждаюсь. И все же в мои планы не входит совместная жизнь
с Русланом, и даже после всего, что случилось, этого просто не может быть.
