– Нет. Мой коллега из России решил, что пока лучше не
прекращать эту связь. Вдруг вам понадобится еще информация этого же плана.
– Надо же, как предусмотрителен ваш коллега из России.
Сделав серьезное выражение лица, я слегка прокашлялась и осторожно заговорила:
– Вы получили информацию, касающуюся меня? Узнали, не
ищет ли он меня? Как он воспринял известие о том, что я вышла замуж и живу в
Штатах?
– В общем-то получить такую информацию было довольно
трудно. Но кое-что нам все-таки удалось узнать.
– Что? – Я изнемогала от нетерпения.
– Он вас искал…
– Что? – Меня обдало холодным потом.
– После того как ему пришли документы о разводе, он
решил обжаловать решение суда, но ничего не получилось.
– Еще бы. – Я не могла не вставить свою реплику.
– После того как вас развели, он стал выяснять личность
вашего мужа, где вы живете.
– И что?
– Это не принесло результата. Он понял, что Америка, не
Москва и там вы в зоне недосягаемости. У него нет контактов со Штатами. И он
оставил затею с вашими поисками.
– Очень хорошо.
– Больше нам ничего не известно. Ваше имя нигде не
упоминалось. Даже сейчас, когда он баллотируется в депутаты, он не говорит, что
разведен.
– Как?
– Он старается это не афишировать.
– Но ведь все знали, что он женат.
– Людская молва живет недолго. Все про это забыли. В
его избирательной кампании говорится, что он холост и на пороге своей первой
женитьбы. Через месяц у него свадьба. Это его первый брак.
– Во-первых, это его второй брак. Но пусть это
останется на его совести. А во-вторых, бедная девочка, она еще сама не знает,
какую жизнь себе уготавливает. По идее, ее нужно срочно спасать.
– Вы о чем? – в который раз не понял меня Рик.
– Да так. О своем.
– У нас есть еще одна информация. Возможно, она будет
вам неприятна. – Рик погладил свои усы и посмотрел на меня испытующим
взглядом.
– Вы о чем?
– Вы считаете, что я должен вам это сказать?
– Я считаю, что вы обязаны говорить мне любую
информацию, касающуюся меня. Говорите.
– Кто-то поджег вашу московскую квартиру.
– В смысле?
– Квартиру, в которой вы проживали в Москве, ваша мама
продала фирме. Верно?
– Да, – сказала я с замешательством. – И что
с ней стряслось?
– Как только ваша мама уехала в Штаты, на следующий
день кто-то умышленно сжег квартиру.
– А кто?
– Велось следствие, но затем его закрыли. Соседи видели
какого-то мужчину, который ночью вошел в подъезд с большой канистрой. Они
почувствовали запах бензина, но не придали этому особого значения. Слохватились
только тогда, когда весь подъезд уже был полон дыма. Квартира сгорела
полностью, дотла. Конечно, все убытки понесла фирма, которой ваша мама продала
квартиру, потому что к вам эта квартира уже не имела никакого отношения. И все
же мне кажется, что это месть.
– Мне тоже так кажется.
– Пожар был настолько сильным, что пострадали даже
соседские квартиры.
– И конечно же следствие не нашло виновных?
– Нет.
– Оно не проверяло причастность Андрея к пожару? –
Я задала вопрос, на который заранее знала ответ, но почему-то захотела услышать
его от Рика.
– Андрей – слишком правильный и порядочный бизнесмен.
Такие, как он, всегда вне подозрений. У него слишком влиятельные связи и
хорошая репутация.
– Это понятно.
– И еще.
– Что еще?
– Сгорела не только квартира, в которой проживали вы.
– Рик, ну говорите же. Говорите.
– Сгорела квартира сестры вашей матери, которая тоже
улетела в Штаты. Точно так же. Разница между двумя пожарами – ровно сутки.
Положив перед Риком пачку долларов, я назначила ему встречу
ровно через день и поблагодарила за проделанный труд, отметив, что работа была
сделана крайне грамотно и профессионально. Затем откинулась на спинку офисного
кожаного кресла и закрыла глаза. Мне стало нехорошо, и я почувствовала легкое
головокружение. Расстегнув ворот рубашки, я не могла унять жар и тогда
расстегнула все пуговицы. Затем провела рукой по глубокому шраму, на правой
стороне груди, и ощутила дикую боль.
– О черт!
В этот момент заболели все шрамы на моем теле, словно меня
били невидимой плеткой.
– О черт! О!
Боль становились все сильнее и глубже. Я сжалась в комок и
закричала что было сил. Мне почудился сильный шторм, будто я тону и мне не
хватает воздуха. На мои крики прибежала испуганная секретарша.
– Что случилось? Ника, вам плохо?!
– О'кей. Уже отпустило. Регина, мне уже легче. Принеси
мне что-нибудь выпить.
Глава 20
Одна из записей в дневнике
Дорогой дневник, здравствуй! У меня совершенно потрясающая
новость. Я еду в Россию. Джек уже заказал мне билеты. Ты знаешь, у меня двоякое
чувство по поводу этой поездки. Мне одновременно хочется ехать – и очень
страшно. Страшно потому, что я уже привыкла жить в Америке и считаю ее своей
страной. Америка научила меня бизнесу, профессионализму и жесткой дисциплине. Я
привыкла вставать в шесть, а в восемь уже быть на одном из своих объектов.
Привыкла к тому, что в пять утра мне может позвонить Джек, чтобы рассказать о
какой-нибудь своей новой идее, и я не имею права на него накричать, послать его
ко всем чертям и сказать, что хочу спать. Я должна встать, моментально проснуться,
вникнуть в разговор и начать общаться так, словно на улице не раннее утро,
когда все нормальные люди еще спят, а нормальное, обеденное время. То же самое
происходит и со мной. Я могу позвонить Джеку и в два часа ночи, и позже. Для
нас не существует слова «отдых». Есть только слово «работа», и длится она ровно
двадцать четыре часа в сутки. Моя мама недоумевает и считает, что я очень
быстрая. А однажды она улыбнулась и сказала мне о том, чтобы я залила в себя
тормозную жидкость.
