— Самосадных не держу, — ответил Луу.
— Я слышал, что этот корень от болезней помогает…
— Даже молодит. — Иногда и пахари покупают Красный Корень. Не целиком, нет, всего хозяйства пахаря не хватит, но кружок-другой берут кто позажиточнее. Если жена молодая, а сам стар. Или еще что… У него специально был початый корешок, для простого люда. Всем хочется…
— А вот… я слышал, если вампир укусит, а корень пожуешь, то спасешься. Я так спрашиваю, просто, — поспешил добавить пахарь.
Вот оно что.
— Бывает, что и спасались, — подтвердил Луу-Кин. Душой он не кривил, так оно и было, по крайней мере, на словах. А на себе испробовать — не пришлось, к счастью. Да и пострадавших опросить трудно: никто ведь не признается, что его покусал вампир. Спасся, нет — все равно чураться будут, а где по простоте и осиновый кол в сердце загонят.
— И сколько… Сколько за…
— Кружок — золотой.
— Это какой же кружок?
Луу-Кин показал.
— Да ты… Да ты совсем! Золотой — за такую малость? Да мне, чтобы этот золотой заработать, знаешь, сколько нужно хлеба собрать?
— Догадываюсь.
— Ну сбавь, раз догадываешься.
— Милый, на Красный Корень цену не я установил — Лига.
— Вот беда-то, вот беда. — Видно было, что есть золотой у пахаря, даже больше есть, но страшно отдавать бочку своего пота за невесть что. Не бочку, поболе, пот пахаря дешев.
— Знаешь, я тебе подскажу способ разбогатеть. Сходи в Ра-Амонь, путь туда ведь никому не заказан, сходи да собери корешков побольше — вот и богачество образуется.
— Дороги не знаю.
— А ты с кем-нибудь. Чай, каждый год охотников созывают, да нет их что-то…
— Учи, учи. — Пахарь полез за пазуху.
— Постой, а давно вампир покусал?
— Четверть луны назад. Да что это я, заврался! Никого и не кусали, я просто… Шутейный я человек! — Но меньше всего пахарь походил на весельчака.
— Ты денежку прибереги. — Лу отстранил руку пахаря с зажатой монетой. — Корень помогает, если в ту же ночь его разжевать. А спустя четверть луны…
— Что? Неужто не поможет?
— Не знаю, — честно ответил Луу.
— Я ведь слышал — и через луну помогает, — стал убеждать его пахарь. Вернее, не его — себя.
— Всяко бывает, — согласился Луу.
Действительно, всяко. Порой и безо всякого корня остается здоровым человек. Кому какая судьба. А бывает — год пройдет, другой, уже и забывать начнет, тут и прихватит…
— Я все-таки возьму. Не по укусу, нет, просто… Может, женюсь по новой, — криво усмехнулся пахарь. — На пять золотых!
Пять золотых — даже для зажиточного пахаря деньги очень весомые. А на зажиточного пахарь никак не походил. Обычный трудяга, справный, конечно, лодырю и золотого в жизни не увидеть, но…
— Будешь отрезать вот столько и жевать. Натощак, утром. Жевать, а не глотать, он сам постепенно разойдется. И до обеда не есть.
— Не есть, это мы привычные. Только не для себя я беру. Стал бы я на себя разоряться. Просто…
Луу поверил — не для себя. Кого в семье, наверное, зацепило… И потому отмерил корешок с большим походом. Вдвое дал. Нужно будет рассказать Бец-Ал-Елу — возможно, тот сумеет отыскать покупщика и проследить, помогло ль средство.
Пахарь оказался последышем, больше никто к Луу не подходил. Кто хотел — расстарался и успел, кто проспал — для того весь день пропал.
Уходить, однако, было рано, и он смотрел по сторонам. Вдруг чего и увидишь…
Невдалеке оружейник нес караул у своего товара. Панцири, кольчуги, шлемы, мечи — все сверкает, не подступись! Такое даже не на всю жизнь покупают, а на весь род, передают от пращуров потомкам. Рыцари подходили, рассматривали то так то этак, одобрительно качали головой — и отходили.
Оружейник не волновался, знал — не протухнет панцирь, не согнется меч, но все-таки по лицу видно было — немножечко досадовал.
— Разве это панцирь? Дрянь, а не панцирь, — громко, на весь торг, обругал товар рыцарь. Видно было — нарушил пост, пренебрег, и теперь хмель взял его в полон.
— Доблестный рыцарь, верно, не разглядел, — с достоинством ответил оружейник. — Это панцирь Сур-Альской работы времен Второго Похода, трофей барона Лоо-ги. Барон проиграл его в карты известному игроку Боо-Ксе, а тот отдал его мне в обмен на двуручный меч, откованный для графа Куум, внезапно скончавшегося в прошлом году и потому не выкупившего полный набор оружия, который он заказал в ожидании Призыва.
Луу восхитился ответом оружейника: тот сумел перечислить величайших бойцов Белоземья таким образом, что вышло — все они за оружием обращались только к нему.
— А мне плевать, чей он трофей и кто его проиграл! Если я говорю — дрянь, значит — дрянь!
— Доблестный рыцарь слышал историю о мудреце Лии-Се, которому захотелось отведать винограда? — невозмутимо продолжил оружейник.
— Что? Ты, наглец, хочешь сказать, что я не могу купить этот паршивый панцирь?
— Помилуйте, доблестный рыцарь, как я смею? Я просто вспомнил…
— Хорошо. Сколько ты за него хочешь?
— Панцирь стоит десять золотых марок.
— Я возьму его. Для своего оруженосца. Но прежде испытаю.
— Как будет угодно доблестному рыцарю.
— Ты говорил, он — Сур-Альской работы?
— Подлинной Сур-Альской, доблестный рыцарь.
— Тогда он должен выдержать выстрел.
— Выдержит, доблестный рыцарь.
— Вот это-то я и проверю. — Рыцарь подозвал слугу. Тот подбежал, держа наготове ящичек красного дерева. Рыцарь раскрыл его и достал шестиствольный револьвер. Да, похоже, рыцарь богат… — Если панцирь выдержит, я его куплю.
— Панцирь выдержит. — Оружейник немного побледнел, но от своего не отступался. Да и куда отступать? — Прикажете поставить панцирь у стены?
— Прикажу. Только, милейший, ты его не неси, не надо. Сам надень и стань, так оно лучше будет.
Теперь оружейник побледнел не на шутку.
— Доблестный рыцарь хочет, чтобы я надел панцирь?
— Доблестный рыцарь хочет настоящей проверки.
Зеваки стали подтягиваться поближе.
Оружейник оглянулся по сторонам в надежде, что кто-нибудь отговорит рыцаря. Нет, других рыцарей поблизости не оказалось.
— Тут ведь такое дело… Пуля, она дура, вдруг мимо панциря пролетит да в голову попадет? Или в ногу?
— Не пролетит. Поторапливайся, скоро полдень!
Оружейник в надежде посмотрел на небо: в полдень торг прекращался, рыцари должны были участвовать в свадебной процессии. Оттого-то они и ушли, один этот злыдень и остался.
