—Что значит не заплатит? – не поняла я подругу. –
Не бросит же он нас здесь. Я же сказала, что если не будет нужной суммы, то он
её обязательно найдёт. В любом случае что-то придумает.
—А если он всё же откажется тебя выкупать?
—Как это?
—Ну, решит, что ты просто не стоишь таких денег. Пойдёт в
свингер-клуб и найдёт себе новую подружку.
—Лена, ты хоть иногда думай, что говоришь. Я же не просто
какая-то подружка. Я жена. Я дорогой и близкий ему человек.
—Хорошо, если так. Просто у меня появились сомнения после
твоего рассказа об этом ужасном клубе.
—Ну, это не повод рассуждать, что я для своего мужа ничего
не значу и что ему на меня наплевать. Ни в одной семье не бывает всё гладко.
Везде случаются кризисы, и у всех мужиков бывают заскоки, а особенно у богатых.
У них на почве усталости и денег вечно крышу не в ту сторону сносит.
Я пошевелила онемевшими руками и застонала от боли.
– И вообще, Ленка, мысль материальна. Давай надеяться на
лучшее. Я думаю, скоро этот кошмар закончится. Ещё бы руки развязали, а то я их
уже совсем не чувствую.
Словно кто-то наверху услышал наши молитвы, и дверь
распахнулась. Я вскинула голову и посмотрела на зашедшего в подвал мужчину,
который держал в руках керосиновую лампу и говорил на ломаном русском:
—Эй, Наташи, очухались?
—Вообще-то Наташами в Турции девушек лёгкого поведения
называют, – первая подала голос Ленка. – Я не пойму, он нас за
проституток, что ли, принимает?
—Послушайте, мы не Наташи, – заговорила я с истеричными
нотками в голосе. – Мы русские туристки, которые приняли приглашение от
аниматора нашего отеля покататься на яхте. Где Ибо? Куда он подевался? Как мы
здесь оказались? В ваших же интересах освободить нас как можно быстрее. Скоро
нас начнёт искать полиция. У вас будут серьёзные неприятности. Вас посадят в
тюрьму за похищение. Если вы нас сейчас же отпустите, то мы никому не расскажем
о том, что произошло. Просто верните нас в отель и всё.
—Заткнись, – бросил турок и задал вопрос, которого я,
собственно, и ждала: – У кого из вас муж олигарх?
—У меня. Только я пошутила. Никакой он не олигарх. Я Ибо
соврала. Я журналистка. Пишу статью о русско-турецкой любви. Я Ибрагиму
сказала, что у меня муж богатый, для того, чтобы собрать материал и самой
убедиться, как он раскручивает русских туристок на деньги. Так что вы нас зря
похитили. У моего мужа больших денег нет и платить ему за нас нечем.
Турок подошёл ко мне вплотную, посветил лампой в лицо и пнул
ногой в живот так, что я закричала от боли.
– Быстро: имя, телефон и домашний адрес мужа. После того,
как он отошёл к стене и, приложив
к ней листок, стал под мою диктовку писать, я не выдержала и
произнесла на свой страх и риск:
– Мы не сможем здесь долго сидеть на цепи со связанными
руками. Они онемели, и плечи выламывает.
– Мы в туалет хотим, – поддержала меня Ленка. –
Если уж вы решили нас здесь держать, то хотя бы освободите. Если вы этого не
сделаете, то в скором времени на этих ошейниках будет ровно два трупа. Выкупать
будет некого.
Как ни странно, но турок прислушался к Лен-киным доводам и
освободил нам руки. Поставил рядом по бутылке с водой, а между нами ведро,
чтобы мы смогли ходить в туалет.
Когда он ушёл, я потёрла онемевшие руки и стала жадно пить
воду, предварительно полив из бутылки себе на голову. Затем потрогала ошейник
и, убедившись, что железное кольцо вокруг шеи закрыто на ключ, жалобно
заскулила.
– Радуйся, что нам хотя бы руки развязали, – устало
произнесла Ленка.
– Что-то изобразить радость у меня никак не получается.
Лена, ты только скажи, что нам это всё снится.
– Нет, Вероника. Это страшная реальность, и как из неё
выбраться, я не знаю. В моей голове всё это просто не укладывается. Остаётся
только уповать на твоего мужа. Я вообще не понимаю, как этот проклятый Ибо мог
отважиться на подобный шаг. Неужели он не понимает, что это тюрьма?! Украсть
русских туристок может кто угодно, но не аниматор же…
– И всё-таки, Ленка, если мы с тобой останемся живы, то это
будет такая статья!
– Вероника, шла бы ты куда подальше вместе со своей
статьёй, – пробурчала себе под нос Ленка и тихонько всхлипнула.
Глава 8
Я не знаю, сколько времени мы сидели с Ленкой в этом
невероятно душном подвале, но мне казалось, что мы находимся в нём целую
вечность. Каждый день приходил всё тот же турок, приносил воду и хлеб и убирал
за нами ведро. Мы постоянно спрашивали, когда нас, наконец, выпустят, но он не
считал нужным отвечать и молча уходил всё с той же безразличной физиономией.
—Ленка, ты как? – спросила я подругу, когда она слишком
долго не издала и звука. – Ты в порядке?
—Ну если это можно назвать порядком, то считай, что да.
—А что ты молчишь?
—Вероника, а что говорить? Мне просто начинает казаться, что
я медленно подыхаю.
—А почему у тебя голос такой хриплый?
—Потому что я задыхаюсь, мне что-то на грудь давит. Да так
сильно, что уже нестерпимо, словно бетонной плитой грудь придавили. С сердцем,
наверное, что-то. Ох, подруженька, сидим мы тут с тобой как две собаки на
привязи. Сдохнем, и никто не узнает.
Я дотянулась до бутылки с водой, сделала несколько жадных
глотков и, задыхаясь, произнесла:
—Ленка, мне самой так хреново… Но должно же это когда-то
закончиться. Я думаю, в самое ближайшее время Артур передаст деньги, и всё
останется позади, как страшный сон.
—А у меня почему-то такого энтузиазма нет. Мне страшно от
одной только мысли, что это всё. Ведь даже замужем не побывала, да и настоящей
любви не знала.
—Лен, только не говори, что у тебя мужиков не было. Ты
постоянно с кем-то встречаешься.
—Встречаться это одно, а вот питать сильные чувства – совсем
другое. У меня серьёзных отношений и не было. Если мне мужчина нравится, то ему
как-то я не симпатична. А если я кому нравлюсь, то у меня сердце совершенно не
лежит. А такого, чтобы я влюбилась без памяти и, соответственно, в меня тоже,
не случалось. Меня, между прочим, замуж никто не звал.
—Лена, только не нужно прибедняться.
—А я и не прибедняюсь, а говорю всё как есть.
—Господи, Ленка, какие наши годы. Значит, у тебя ещё всё
впереди.
—Странно слышать от тебя подобные речи, сидя в подвале на
собачьей цепи. Чем дальше мы тут находимся, тем больше у меня создаётся
впечатление, что у нас уже всё позади.
