—Девочки, в этой канаве лежат русские, украинки и
молдаванки, и мы все так любим друг друга! Просто те, кто там, наверху, играют
в свои игры и хотят, чтобы мы друг друга не любили. Это политика, а в политику
играют политики. Нас не рассоришь. У них всё решают деньги, а у нас отношения.
Пусть они хоть об стену головой бьются и натравливают нас друг на друга, но
хрен они дождутся, чтобы мы друг друга разлюбили. Хрен им! Они просто делают
деньги на всём подряд и на любви. Они делают деньги ради денег, но им никогда
не узнать, что такое любовь и что такое солидарность. Они не понимают, что мы
единое целое, что мы все родные души. Мы родные. Они и представить себе не
могут, что мы просто родные люди, и от этого они бесятся и пытаются разрубить
родственный узел. У нас даже кровь одна, и родственный узел разрубить
невозможно.
—А у меня в родне есть украинцы, – призналась я девушкам.
—А у меня молдаване, – заявила всем Лена.
—А у меня русские, – хихикнула Милка.
Мы смеялись и обсуждали, сколько же кровей в нас намешано. А
перед тем, как устроиться на ночлег, Ленка села рядом со мной и сказала:
– Вероника, ты только не переживай. Никто не скажет, что
именно ты стреляла в охрану борделя. Утром мы закопаем два пистолета в этой
яме, и никто ничего не узнает. В конце концов, я тоже стреляла. Да там, откуда
мы вырвались, никто не будет на нас заявлять. Это же нелегальный бордель. Тогда
не нам статью влепят, а этой турчанке и сутенёру за торговлю живым товаром и
принуждение к сексуальному рабству. Мы сами из страны не выберемся, ни денег,
ни паспортов. Завтра нужно звонить, пока нас ещё какие-нибудь торговцы не
поймали. По нашему виду сразу понятно, что мы затраханные проститутки. Если же
нас в полиции будут спрашивать, где наш бордель находился, то мы ответим, что
понятия не имеем, так как и в местности не разбираемся. А то, что там какая-то
бойня произошла, то мы к ней никакого отношения не имеем. Может, они там по
пьянке сами друг друга поубивали.
В доказательство своих слов Ленка подскочила и принялась
прямо в канаве рыть мокрую землю.
—Ты что делаешь? – приподнялась я.
—Я думаю, что стволы лучше сейчас закопать, а то мало ли,
вдруг нас утром кто-то найдёт. Лучше, чтобы улик не было.
Мила и Света принялись помогать Лене.
– Спасибо, девчонки.
– Это тебе спасибо. Если бы не ты, мы бы никогда не
оказались на свободе.
Когда оружие было закопано достаточно глубоко, грязные, но
счастливые девчонки легли и поёжились.
—Прохладно.
—Уже не замёрзнем.
—Я только сейчас начинаю понимать ценность жизни, –
неожиданно произнесла Ленка. – Я вот лежу и думаю, какая я же я была дура,
когда однажды у себя в Запорожье поссорились с парнем и после этого жить не
хотела. Это ж надо, из-за мужика жить не хотеть.
—Самая большая женская глупость, – заметила я.
—Я тогда боялась одиночества… А теперь я уже ничего не
боюсь. Умирают от любви только законченные дураки, а нормальные люди за жизнь
борются.
—Это точно, – поддержала я Ленку. – Конец любви –
это не конец жизни.
—Всё это теперь такие мелочи. Жизнь ценна сама по себе, с
мужиком она или без.
—Девочки, давайте не будем про мужиков говорить, –
влезла в разговор Милка. – У меня на них аллергия. Я на них смотреть не
могу. Если увижу мужика, сразу стошнит.
—Действительно, много чести о них разговаривать, –
согласилась Лена и предложила всем спать.
Я закрыла глаза и увидела Артура. Я просыпаюсь в его объятиях
и глажу его по щеке. А затем наши объятия сплетаются. Господи, как же сильно я
соскучилась по этим губам, рукам и нежным словам. Рядом с ним я забываю про всё
на свете. Я счастлива, что замужем за прекрасным человеком. А ведь раньше я и
подумать не могла, что богатые люди могут быть настолько надёжными и хорошими.
Я очень сильно его люблю и дорожу всем, что имею…
Этим утром я никак не могла заставить себя открыть глаза,
лежала комочком в холодной канаве и в полудрёме прислушивалась к девчонкам.
—Хорошая она, – грустно сказала Ленка. – Как же её
жалко.
—У меня у самой сердце кровью обливается, когда на неё
смотрю, – таким же печальным голосом призналась Светлана.
—Она зеркало просила. Я не дала. Лучше ей этого кошмара не
видеть.
—Девочки, но у неё же муж богатый, – вмешалась Милка.
—При чём тут муж?
—Как это при чём? Он же не на заводе работает. Сделает ей
новое лицо.
—Да ничего он ей не сделает. Бросит он её, – почти
шёпотом произнесла Ленка. – Не верю я, что мужики могут быть такими
преданными, особенно богатые.
—Так она нас вроде в клинику обещала положить? –
растерянно произнесла Милка.
—Забудь. Сама вылечишься, – тут же ответила
Ленка. – Мы ей все должны быть благодарны, что она нас из этого борделя
вытащила. Какая клиника? Что борзеть-то? Ей самой клиника нужна, и не на один
год. Пол-лица восстанавливать, да ещё ягодица гниёт. Вон запах какой. Правда,
задница не лицо, но что она воспалилась, хорошего мало. Вообще непонятно, можно
ли такое лицо восстановить. Это же надо так человека изуродовать.
—А как же журнал? – вконец расстроилась Милка. –
Она же обещала нас к себе на работу взять.
—Мила, ты что, не понимаешь?! Вероника просто на себя в
зеркало не смотрела. Как увидит, то ей уже ничего не захочется. Она когда
вернется, сразу нож в спину от мужа получит.
—Ты думаешь, он всё-таки её бросит? – с горечью
спросила Светлана.
—Конечно. Мужики же, они все сволочи. Просто одни в большей
степени, а другие в меньшей. А богатые мужики – это вообще отдельная тема. Они
в основном на голову все больные. Среди них столько дебилов – это просто ужас.
Они же все дико сытые. Для него же собственный статус важнее всего. Ну куда он
теперь с такой женой выйдет и кому её покажет? Они красивых-то меняют, как
перчатки…
—А как она своего богача нашла? – не могла не
поинтересоваться Мила. – Она что, была такая красавица?
—Красота – это не главное, – тут же объяснила ей Лена.
—А что тогда богачам нужно?
—Просто красивых полно, а вот красивых с внутренним
содержанием не так много. Самое главное, выше голову, грудь вперёд, походка от
бедра и хвост пистолетом!
—И что, ты хочешь сказать, богатый мужик пойдёт косяком?
