– Сейчас на все вопросы отвечаешь «нет».
«Нет».
Капитан вопросительно глядит на дока. Тот, усмехаясь, комментирует:
– Ему приказали отвечать «нет», вот он только так и отвечает.
– Животное, на картинке был дом?
«Нет».
– Ребенок?
«Нет».
– Солдат?
Задержать дыхание, чуть шевельнуть пальцами.
«Нет».
– Хищный зверь?
«Нет».
Мелодичным голосом полиграфолог комментирует:
– Третий ответ – ложь.
Участить дыхание, снова шевельнуть пальцами: я должен «испугаться».
Капитан уточняет:
– Как показания, Кло?
– Четкие, словно в учебнике.
Кивнув, врач берет в руки планшет. Наверняка там вопросы. Надеюсь, процедура не займет больше часа, а то я навсегда уеду в страну прозрачных мыслей и ясного сознания.
– Животное, сейчас на вопросы отвечать честно. «Да» и «нет». Если попробуешь обмануть – смерть. Ты понял?
«Да».
– Ты работал в вычислительном центре Подполья?
«Да».
– Ты стрелял в солдат миротворческого корпуса?
«Нет».
Офицер презрительно кривится:
– Врет! Они воюют с двенадцати лет.
– Не думаю, сэр. Одно дело боевики, совсем другое – технический специалист. Скорее всего, он с детства находился в вычислительном центре, по мере взросления обретая соответствующие навыки. А у Подполья не так много умных людей, чтобы нерационально бросать их под пули.
Капитану хватает выдержки, чтобы не уточнить правдивость ответа у полиграфолога немедленно. Следует новый вопрос:
– Ты проходил военную подготовку?
Вспоминаю ОБЖ школы, соответствующую кафедру политеха:
«Да».
– Ты занимался компьютерами?
«Да».
– Ты работал с программами?
«Да».
– Ты разбираешься в радиоэлектронике?
«Да».
– Профессионально разбираешься?
«Нет».
– Ты раньше мог говорить?
«Да»…
Допрос длился долго. Очень долго. «Да», «нет», держать сознание отстраненным, спокойным наблюдателем, не реагировать, но и не отключаться полностью, балансируя на краю.
Им хорошо – прерывались, пили холодный сок из запотевших бокалов, обсуждали мои ответы и задавали уточняющие вопросы. Как ни странно, тему знания английского не затронули. Почему? Уверены в своей исключительности, тупости «туземцев», или этот язык был не в почете в местном аналоге России? Может быть, сыграла роль моя немота?
Выдуманные и взятые из книг эпизоды «путешествия» на пятьсот миль помогли достаточно уверенно ответить и на посвященную переходу на Юг тему. Для себя решил, что «потерял речь» после встречи со стаей собак, живьем сожравших несколько членов нашего отряда. Оказывается, составляющий опросник врач думал так же. Прокатило.
И снова вопросы, а вместе с ними все более затягивающее с каждой новой минутой безразличие. Вот очередная пауза. Сижу, упершись ничего не выражающим взглядом в стену. Уже очень сильно устал и временами выпадаю из реальности.
Только через несколько секунд осознаю, что с меня снимают датчики. Неужели все? Понемногу прихожу в себя. Возвращение полноты ощущений вызывает испарину на лбу, жажду и сильную головную боль. Капитан с врачом просматривают результаты на дисплее компьютера.
– Что-то под конец показания изменились, док?
– Думаю, он устал, сэр. Посмотрите на испытуемого, это заметно сразу.
– И все равно у меня остались сомнения. Ни одной попытки солгать. Такого просто не может быть. Это ведь животное, лживость и изворотливость у них в крови.
– Позволю себе не согласиться, сэр. Представьте сами его прошлое: комфортный бункер с освещением, относительно хорошим питанием и даже туалетом, интеллектуальный труд, сон в постели, отсутствие опасностей… К этому привыкаешь. Потом бой, долгий, полный опасностей путь с сильными нервными потрясениями. Я бы лично не хотел видеть, как хищные звери терзают моих дру… э-э-э, человекоподобных животных. Последний год – существование среди занимающихся собирательством диких, да еще и на положении парии со своей немотой. Без сомнений, именно тогда она окончательно оформилась, жестко закрепившись в подсознании. Затем захват и наша программа адаптации. Он всегда находился в подчиненном положении, развит интеллектуально, такие… особи наиболее подвержены воздействиям. Не боевик, а научник, вот основная причина. А сейчас, по окончании программы адаптации, бунтарское, дикое начало животных в нем подавлено полностью. И еще. Не забывайте о результатах расовых измерений. Кровь «А» среди его родителей присутствовала однозначно.
Капитан кивает:
– Звучит правдоподобно. Ваш вывод?
– Достигнут полный уровень подчиненности и раскрытия сознания, теперь осталось грамотно привить ему необходимые навыки и установить социальную функцию. Мне интересно, сэр: кто-нибудь подал на него аукционную заявку?
– Нет. Всех отпугивает немота, несмотря на расовый тип «А». Поэтому в который раз отдаю должное вашей интуиции, док: будем готовить его по предложенной вами специальности. Ваша прозорливость делает вам честь.
– Благодарю вас, сэр.
Помощник врача отстегивает меня от кресла:
– Животное, встать. Руки за спину.
Солдат затягивает наручники.
– Вперед!
Обратный путь не очень хорошо отложился в памяти. Солнце немилосердно пекло разламывающуюся от боли голову, хотелось поскорее добраться до своей клетки и хоть немного расслабиться на прохладном пластиковом полу. Только бы не было наказаний!
Освобожденный от наручников и одежды, обессиленно присаживаюсь, на секундочку закрывая глаза…
В себя прихожу от толчка в плечо. Испуганно вскакиваю – оказывается, я уснул, привалившись спиной к прутьям. За это…
Но надзиратели почему-то уходят, оставив на полу миску с похлебкой и большой стакан воды. Недоуменно смотрю в их спины. Не увидеть, что я сплю, они не могли. Это значит только одно – испытание полиграфом пройдено успешно. Дано указание не наказывать по мелочам, поберечь готовый человеческий материал для привития новой «социальной функции».
Предположение подтвердилось, когда мужчины вернулись за опустевшей посудой. Тот, у которого за спиной ранец-бак, недвусмысленным жестом предлагает еще попить. Нерешительно киваю.
Совершенно спокойно он наполняет стакан, а потом и второй.
Кажется, что даже кровь резвее побежала по жилам.
