– Пусть везет дальше, расстояние не оговаривалось.
– Мне что, все время теперь стоять? Обед растрясу!
– Потерпишь. Твоя идея, тебе и страдать.
– Тогда готовьтесь, бойцы, газану – не обижайтесь.
– Только попробуй пернуть! Мину в задницу зафигачу!
Под веселую перепалку солдат рулю, приноравливаясь к не самой ровной дороге.
В обе стороны от нефтегазопровода чистое поле на верных четыреста метров. Минное еще при прокладке труб щедро залили какой-то могучей химией, там не растет вообще ничего, а после любых работ на полосе положено мыть руки и лицо. Правило обязательное, за нарушение положено неслабое наказание. Но Шарк частенько им пренебрегает, садится обедать, не вымыв руки, и имеет все шансы доиграться. Не знаю, что хуже: шокер или отравление?
Интересно, рабов тут лечат? По идее, ценных – да. Но вряд ли нежно.
Вдоль дороги кое-где попадаются пожухлая трава и высохшие стебли сорняков. Здесь обработка выполняется каждой весной чем-то вроде «раундапа», но посильнее, к грузовикам цепляют специальную колесную установку с длинными фермами-распылителям, в кузове закрепляют бак с гербицидом, а рабы-операторы на прицепе надевают особые защитные костюмы. Кстати, это уже знакомые мне надзиратели, они же дворники и уборщики служебных и жилых помещений.
Справа, метрах в ста от дороги, начинается обычная южная лесостепь. Рощи, заросли кустарника, равнины, в общем, красивый летний пейзаж.
Рулю, ощущая затылком грудь навалившегося на сиденье Моретти, и в который раз возвращаюсь мыслями к больной теме – партизанам.
Их нет. Баек, рассказываемых другу другу наемниками, – навалом. Воспоминаний о не очень давних диверсионной войне и индивидуальном терроре – больше чем достаточно. А партизан нет. Выбили, уничтожили в результате грамотно проведенных войсковых операций, активно применяя роботизированные танки и беспилотники. Как я понял, вблизи нефтегазопровода вообще нет жилых городов, нет и вредных, использующих рабский труд производств, полное безлюдье. Иногда в поисках пропитания забредают стаи диких, но их легко засекают контролирующие территорию спутники корпорации «Шелл». Судя по словам военных, пролет космических аппаратов четыре раза в сутки.
Одна из крупных баз Подполья располагалась милях в ста к востоку, в небольшом городке. Партизаны хорошо укрепились, были неплохо вооружены. Решив не рисковать войсками в опасных уличных боях, командование «миротворческого» корпуса отдало приказ залить город боевыми отравляющими веществами. Химия действует до сих пор. Как оказалось, регулярно мотающиеся «на мародерку» наемники обходят это место стороной и рассказывают об усеявших подъезды и подвалы костях животных и людей, постоянно дополняющихся свежими трупами. Даже дикие не рискуют забредать в эти места.
Казалось бы, что мешает при таком уровне техники и вооружения покончить и с действительно порядком одичавшими местными жителями? Полного ответа пока нет, но думаю, что погибшая страна все еще является привычным источником рабской силы.
– Что так тихо, Мут? Кончай тащиться, как на похоронах! Наддай!
Даю газу так, что Моретти отбрасывает назад, а движок, почуяв «исчезновение» оператора, замолкает.
Даванув сцепление, автоматически перекидываю рычаг на нейтраль, осторожно притормаживаю и совсем останавливаю катящуюся по инерции машину. Наверное, сейчас влетит.
Но итальянец полон восторга:
– Во, даже сам правильно затормозил, без напоминаний. Капрал, признай: ты проиграл!
Военный примирительно поднимает руки:
– Согласен. Пари выиграно честно. Только это, Джанни, тебе не поможет – он же не будет рулить всю дорогу, да и стоять запаришься, поэтому побаловаться винцом тебе все равно не удастся.
– Это мы еще посмотрим. Джанни Моретти умеет находить выход из любых положений!
Мысленно добавляю незыблемое: «Мафия бессмертна», – и выхожу из машины, уступая место водителю.
Судя по разметке на трубах, ехать нам осталось еще миль сорок.
Я думал, что дело так и кончится выигранным пари и щедро отсыпанными получившими развлечение бойцами сухпайными конфетами, но оказался неправ.
Через день, после обеда во взвод прибыли Моретти и наш капрал:
– Мут, тебе понравилось вести машину?
«Да».
– Еще хочешь?
Ну и тупой вопрос! Конечно!
«Да».
– Идем к доку. И по дороге хорошо подумай, что ему напишешь на своем планшете, чтобы тебе дали допуск к машине.
Фигассе!
Капрал недоверчиво кривится:
– Джанни, я думаю, что мы зря теряем время. Док ни в жизнь не согласится.
– А я думаю, Сэм, все получится. Зря, что ли, весь вчерашний день гонялся за этим оленем? Думал, всю подвеску угроблю к херам!
– Не олень, а косуля, это во-первых…
– А во-вторых, капрал, док обожает свежее мясо, а я ему, кроме той туши, еще пообещал накатить зайчатинки. Да и тебе, похоже, оленья лопатка пришлась по душе. Так?
– Ну, врать не буду, стейки вышли – высший класс.
– Во! А еще док прямо тащится, как слышит, что Мут опять чего-нибудь новенькое изучил.
– Ассистент говорил, что док вернулся к своей старой работе на премию Дизраэли.
– О чем я тебе и толкую.
За разговором подходим к знакомому зданию.
Все-таки уламывать врача итальянцу пришлось долго. Не имел права док вносить дополнительную запись в метку. Но мог, и начальник базы обычно сквозь пальцы смотрел на его «эксперименты». Довод итальянца о том, что животное расового типа «А» в кратчайшие сроки обучилось управлению автомобилем и это можно будет документально отразить в научном труде, оказался решающим.
– Черт с вами! Вывалит вас где-нибудь на обочину – вспомните меня.
Капрал неожиданно возмутился:
– Он? Да он сама дисциплина. Мать!.. Я уже подумываю, что идеальному солдату надо обязательно отрезать язык. Ни соплей, ни стонов, ни отмазок, только учи да ставь задачу.
– Да, Сэм, ты правильно, хотя и грубовато, сформулировал особенности англосаксонского расового типа. Кровь! Настоящая кровь англосакса, бойца, трудяги и победителя. Сложно сказать, как она оказалась в этом животном, но ее проявление видно во всем. Даже чуть-чуть, а какой результат!
Внезапно док оборачивается ко мне и резко командует:
– Встать!
Вскакиваю, роняя стул и вытягиваясь во вбитой наказаниями стойке «смирно». Врач пристально смотрит, берет планшет, перелистывает файлы. Показывает бойцам:
– Смотрите. Вот это он еще так, полудикое мясо, проходящее программу адаптации. Прошел какой-то месяц. А теперь гляньте на него сейчас.
