– Сынок!..
Прижав слабо кровоточащую ранку ладонью, приподнимаюсь и улыбаюсь подбежавшим бойцам. Ошейника нет. Я больше не раб!
– Куда ты руками!.. Дай посмотрю.
У них с собой даже аптечка. Вынув пинцетом осколки пластика, обработав края ранки зеленкой, папа бинтует мне горло бинтом из невероятной древности индивидуального пакета.
– Идти можешь?
Я все могу. Рядом с отцом – все без исключения.
* * *
Так я оказался в партизанском отряде Подполья. Полтора года назад оккупанты нанесли серьезный удар по силам сопротивления России, почти уничтожив ее защитников и мстителей. Но «почти» не считается. Пока жив хоть один партизан, война продолжается бесконечно.
Мой отец – командир разведчиков, ученик легендарного Серого. Папа про него много рассказывал по дороге. Жаль, что этот бесстрашный боец погиб. Но остались его товарищи. Переждав кольца облав, укрывшись от умной техники оккупантов в подземных тоннелях разрушенного города, потренировав подросшую молодежь, отряд выступил в поход, имея целью ту самую, поставляющую врагам нефть и газ трубу. Трубу, о которой я так много знаю.
Временная база партизанского лагеря разместилась в густо заросшей подлеском, когда-то сожженной оккупантами деревне. От нее остались только полуразрушенные печи и погреба. Вот под землей, соединив ближние подземелья ходами, дополнительно выкопав землянки, и укрылось полтора десятка человек. Из них три девушки. Одна, Марина, дочь командира отряда, чуть не оборвала мою партизанскую жизнь в самом начале.
До лагеря мы добрались уже в темноте, практически ночью. Отец обменялся условным сигналом с часовым, потом торопливо прошли к командирской землянке. Возле нее наперерез метнулась неуловимая гибкая тень.
– Ты что, сдурела?!
Батя в последний момент перехватывает руку с ножом. Зло оскалившись, из захвата вырывается молодая девушка, почти девчонка:
– Это солдат! Миротворец! Такой же убил мою маму!
– Маришка, успокойся. Это наш разведчик. И мой сын.
Рывки постепенно затихают, девушка останавливается:
– Ваш сын?.. Но он в их форме…
– Он работал прямо на военной базе врагов. Там нет другой одежды.
В землянке тускло горит коптилка – плавающий в каком-то жиру фитилек. Маришка и крепкий седой мужчина внимательно смотрят мне в лицо, переводят глаза на отца:
– Вот же как бывает. Повезло тебе, Сергей.
– Нам всем повезло, Павел. Парень – кладезь информации. Например… сынок, когда пролет спутника?
«Через сорок минут. Следующий через четыре часа двадцать минут. На время пролета необходимо убрать часовых, иначе их засекут инфракрасные камеры». Прочитав, командир кивает:
– Ну, от камер мы кое-что предусмотрели, но спрятать ребят не помешает.
Вопросы в эту ночь следовали до самого утра, и на каждый я давал подробный ответ. Главным для бойцов Подполья явилось то, что подрыв трубы из почти невыполнимой задачи превратился в легкую прогулку.
Партизаны уже проверяли возможность подхода к нефтегазопроводу. Останки той косули, что я убирал сегодня, и другой, три дня назад – их рук дело. Но «разминировать» триста метров поля… тут и стада не хватит. Зато сейчас, имея штатного сапера, они столкнулись с другой проблемой: богатством выбора. Отца и Павла, командира отряда, совершенно добили возможность добывать взрывчатку из мин и возможность выставления противопехоток против самих же наемников. Все ранее составленные планы немедленно отправились коту под хвост, над старенькой картой с нарисованной ниткой трубы разгорелись интеллектуальные баталии.
А я пока врастаю в повседневную жизнь отряда. М-да, честно признаться – это не городская цивилизация. Питание составляют добываемое охотой мясо, съедобные коренья, собираемые на давно заброшенных огородах лук, чеснок и одичавшая до размеров гороха картошка, но последней совсем мало. Есть еще щавель, укроп и сельдерей, травяные отвары заменяют чай, вместо сладкого – ягоды и фрукты. Был мед, но к моему прибытию он закончился. Мыло бойцы варят сами, из жира тех же косуль и золы, называется «сайпа». Мужчины бреются опасными бритвами, после бритья используют опять же травяные отвары. Меня учит бриться отец, но пока получается плохо.
Чем и как чистят зубы – отдельная тема. Не знал, что древесный уголь бывает таким разным на вкус.
Все помывки в холодной воде подпитываемого подземными ключами озерка, стирка там же.
И, тем не менее, с гигиеной в отряде строго. Вот и я сейчас направляюсь к озеру для купания и постирушек, параллельно размышляя над несколькими вопросами. Первый самый насущный: как обеспечить зарядку планшета? Еще пара-тройка дней, и самый ценный в отряде прибор станет бесполезным хламом. Павел даже запретил им пользоваться в общении с рядовыми бойцами отряда. Но вроде дельные мысли есть, реализацией займусь на минном поле.
Второй возник после оценки оснащенности партизан. Прямо сказать, никакая. Автоматических винтовок всего четыре, два пистолета, пяток охотничьих ружей, у остальных арбалеты. С ними, кстати, и охотятся. С патронами, само собой, очень плохо.
Поневоле вспомнились винтовки в подвале мертвого города. Но как туда добраться? Сотня миль – это ничто на машине и огромное препятствие на своих двоих. Там же, кстати, можно разжиться и одеждой, бельем, даже мылом – видел его в ванных комнатах квартир. Люди вокруг меня напоминают оборванцев.
Как рассказал отец, опасность заразиться штаммами болезнетворных бактерий практически отсутствует – прошло слишком много времени. Опять же, болезни передавались только от человека к человеку, если удавалось отделить зараженных от здоровых, эпидемия затихала, а через две недели можно было спокойно хоронить тела. Если оставалось, кому хоронить.
Если оставалось… Вся территория России этого мира – одна огромная могила. Больше ста миллионов погибших. Число просто не укладывается в голове. Вспоминаю свой родной город, представляю его мертвым, и мне становится страшно.
А ведь «правозащитники», на которых я работал, в итоге добиваются именно этого.
Подойдя ближе к озерку, особым образом посвистываю. Это условный сигнал на случай, если тут девочки. Алену и Ольгу вроде видел в лагере, а Марину не приметил. Но в ответ тишина, значит, и парней нет.
Раздевшись, привычно глянув на часы, приступаю к банно-прачечным процедурам. Вода, песок и сайпа, сплошные экологически чистые продукты.
Хорошо, что никого нет, потому что реально стесняюсь своего безволосого тела, да и белых полос от царапин тоже. Отец, конечно, видел, но вопросы задавать не стал. Спасибо ему за это.
Выстирав и развесив на ветках одежду, как раз мылся сам, когда почувствовал… вот уверен, что на меня смотрят! А свиста не было, это точно. Кто-то из молодежи подкрался глянуть на живую молчащую диковинку? Скорее всего. Я здорово выделяюсь в отряде, и не только из-за формы и планшета.
