– Всего один танец. Пожалуйста, я очень тебя прошу. Я
приглашаю тебя на танец.
Не знаю, что именно руководило мной в тот момент и что это
был за порыв, но я встала и, позабыв об опасности, положила руки на плечи
Игорю, а затем принялась кружиться с ним в медленном танце.
– Ника, у тебя такой замечательный вкус.
– Ты о чем?
– Столько зажженных свечей, полумрак, джаз… И рядом со
мной любимая женщина… Что еще нужно для полного счастья? Ничего. Я абсолютно
счастливый человек. Я самый счастливый мужчина на свете. Меня любит такая
женщина…
«Лох ты урюпинский, а не самый счастливый мужчина на свете.
Никто тебя не любит, тебя просто используют и, как щитом, тобой прикрываются.
Так тебе, дурню, и надо, по-другому с тобой нельзя. Это я, дура, тебя честно
любила и ни разу даже не посмотрела на другого мужчину. Вот и получила за свою
преданность и честность. С тобой даже танцевать теперь невозможно, потому что у
тебя такие огромные рога, что ты меня постоянно ими задеваешь. Не думала я, что
бывают такие крупнорогатые представители мужского пола. Танцуй осторожно, а то
упрешься в меня своими рогом».
Меня так и подмывало озвучить для ничего не подозревавшего
Игоря этот мой внутренний монолог, но я понимала, что не могу этого сделать.
Все, что мне оставалось, так это представлять виртуальные рога на голове Игоря
и улыбаться…
От Игоря так сильно пахло спиртным и он так сильно
пошатывался, что до меня только сейчас дошло, что он принес свой роскошный
букет, будучи абсолютно пьяным.
– Игорь, да ты изрядно выпил!
– Ника, не ругайся.
– Как это не ругайся? Ты еле на ногах стоишь! Ты у меня
еще, оказывается, и пьешь?!
– Да, так получилось. Я тебе сейчас все объясню.
– Что-то мне не очень хочется слушать твои объяснения.
Не самое подходящее настроение для такого случая.
– Ника, но выслушай меня, пожалуйста. Я своего
школьного друга встретил. Мы с ним знаешь сколько не виделись! Он в Париже
живет. Приехал ненадолго, и тут такая встреча. Пришлось посидеть, встречу
отметить. Да тут еще ты свою роль сыграла.
– Я-то при чем?
– Ты днем позвонила и как-то холодно со мной
разговаривала. Сказала, что болеешь и хочешь побыть одна. Я хотел приехать к
тебе, но ты категорически мне отказала. В общем, я расстроился и решил выпить.
А вечером набрался смелости, купил букет и отправился к тебе. Ника, только не
ругайся.
– Так и быть. На первый раз прощаю, – вынесла я
вердикт тем тоном, которым вынесла бы его Вероника. – Но впредь в таком
виде больше не заявляйся.
– Ника, но ко мне же не каждый день друзья из Франции
приезжают.
– Да хоть из Португалии!
– Если ты на меня не злишься, то скажи, что ты меня
любишь.
Я закрыла глаза и с особой горечью подумала о том, сколько
раз Игорь говорил то же самое мне и требовал от меня признаний в любви по
несколько раз на дню.
– Ника, ну, скажи, а то я уже просто с ума схожу.
– Игорь, я очень сильно тебя люблю. Ты даже не
представляешь, как сильно я тебя люблю. Я только одного не пойму: зачем ты
вылил на себя полфлакона одеколона?
– А что, так сильно пахнет?
– Не то слово! Такая гремучая смесь.
– Какой же я дурак! Я так старался. Вылил побольше
твоего любимого одеколона, чтобы алкоголем не пахло. Думал сделать как лучше.
– Думал, как лучше, а получилось, как всегда. Я даже не
заметила, что одеколон мой любимый. В таких-то количествах, да еще в смеси с
запахом спиртного…
– Ника, ну, что я могу сказать по этому поводу? Я
законченный идиот. Тебе противно?
– Да, ладно. Свое же воняет, не чужое, а даже родное.
Игорь рассмеялся и прижал меня к себе посильнее.
– Милая, если бы ты только знала, как я тебя люблю.
Знаешь, я еще никогда и ни к кому не испытывал ничего подобного тому, что
испытываю к тебе. В моей жизни еще не было женщины, от которой бы зависел мой
внутренний лад.
– А как ж Людмила?
– Ника, да хватит тебе! Что ты меня постоянно этой
Люськой колешь. Надоело уже. Я говорю о высоком.
– А я говорю о земном.
– Чуть что, так ты меня сразу спрашиваешь: как же
Людмила? По-моему, ты сама к ней неравнодушна.
– Не говори ерунду. Больно нужна мне эта секретутка.
Она мне по барабану.
– Это ты не говори ерунду, и хватит меня ею попрекать.
Люська осталась в прошлом. Она для меня пустое место, меня с ней ничего не
связывает. Расставшись с ней, я не почувствовал ни сожаления, ни укора совести.
Она для меня значит то же самое, что вот этот журнальный стол. Я только
единственного от нее не ожидал.
– Чего?
– Что она будет тебе угрожать. Это на нее даже не
похоже как-то. Из нее чувство гордости так и прет. Совершенно непонятно, как
она опустилась до таких угроз. Видимо, башню основательно снесло. Только ты не
думай, она тебе ничего не сделает. Она трусливая. Она в своих поступках меру
знает. Это произошло от того, что у нее точно чердак поехал. Знаешь, она с
зэком каким-то связалась… – Когда Игорь произнес последнюю фразу, в его голосе
проскользнула едва уловимая ревность, которую я не могла не заметить.
– С каким еще зэком?
– Да с обыкновенным, который в колонии сидит.
– С чего ты решил, что она с зэком общается?
– Да я у нее письмо на столе видел. Я приехал сказать
ей о том, чтобы она прекратила свои дурацкие звонки и письма. Злой приехал, как
тысяча чертей. Думал, что сейчас точно ей уши откручу за такие делишки, а когда
письмо на столе увидел, то сразу все понял. У нее же чердак съехал. Видимо, для
остроты ощущений и полноты жизни ей захотелось повозить сумки на зону, высылать
посылки и деньги и ублажать заключенного в комнате для встреч с близкими на
трехдневном свидании за отдельную взятку помощнику хозяина зоны по режиму.
– А ты ее случайно не ревнуешь?
