– Ника, да ты о чем говоришь? У тебя нет повода для
беспокойств. Я же от тебя ничего не скрываю. Я к ней заехал ровно на пятнадцать
минут. Должен был заехать, пойми! Не мог же я сидеть сложа руки, когда моей
любимой женщине приходят подобные письма. Я должен был тебя защитить! Я просто
поставил ее в известность, что если угрозы с ее стороны не прекратятся, мне
придется отнести письмо, написанное явно ее рукой, в милицию, а за такие
вещички там ласково разговаривать не будут. Мы могли ее засадить. Ты могла
написать заявление и приложить ее письмо, и тогда Люськина жизнь превратилась
бы в настоящий кошмар. Ведь в письме реальная угроза твоей жизни. Конечно, я
мог бы разобраться с ней и без всякой милиции… Хотя, знаешь, и письмо с
угрозами, и звонки, все это так не похоже на Люську.
– Ты уверен?
– Я сам толком не знаю. Очень трудно отвечать за
поступки другого человека, даже если ты его хорошо знал. Правда, если она с
зэком связалась, то от нее можно ожидать всего, что угодно. Когда человек с
колес съезжает, он сам не ведает, что творит. Ника, давай закончим про Люську.
Она для меня пустое место. Ее для меня нет. Когда я с ней был, я же не знал,
что тебя встречу. Я тогда вообще не знал, что такое любовь. Много о ней слышал,
но никогда ее не видел. А Люська – это так…
– Как?
– Случайный эпизод в моей жизни.
Услышав последние слова, я моментально отстранилась от Игоря
и села в кресло. Мне стоило большого труда не ударить его по физиономии и не
послать туда, куда я обычно посылала всех хамов. «Случайный эпизод жизни…» А
ведь когда-то клялся мне в вечной любви и преданности, строил воздушные замки,
ревновал к каждому столбу, просил родить ребенка и убеждал меня в том, что я
единственная любовь, посланная ему судьбой, что он всегда о ней слышал, но
никогда ее не видел, а после того, как встретил меня и заглянул в мои глаза,
понял, что навечно пропал. Мне было нестерпимо больно. Так больно, что хотелось
упасть на пол и разрыдаться, но я прекрасно понимала, что не имею права
показывать свою боль. Ведь слова Игоря прозвучали о Людмиле, а я сейчас –
Вероника. По идее, я должна радоваться этим словам, но мне по-прежнему было
больно. Это же дико и неприятно, когда мужчины, расставшись со своей прежней
любовью, начинают поливать ее грязью, обсуждая эту грязь вместе со своей новой
пассией!
– Ника, – как ни в чем не бывало продолжал
Игорь. – Ты должна знать, что в этом мире для меня существует только одна
женщина – она сейчас сидит напротив меня. Ты имеешь реальную власть надо мной,
и я готов следовать за тобой, куда угодно, только бы ты была рядом…
Я старалась не смотреть в глаза Игорю и не слушать, что он
говорит, потому что мне было ужасно больно. Я лишь думала о том, что если бог
существует и тоже слышит его, то это ужасно. Мне было стыдно за то, что я сижу
в чужом доме, под чужим именем и слушаю лживые любовные изречения человека,
который смешал мня с грязью. Слушаю и ничего не могу с этим поделать. Я
смотрела на Игоря и никак не могла привести свои мысли в порядок, потому что
они были слишком сумбурными и их было слишком много. Мысли в голове метались,
толкали друг друга, становились похожими на настоящую бурю и ураган.
– Ника, ты меня слушаешь или нет? – наконец дошло
до моего сознания, и я вернулась в реальность.
– Слушаю.
– Я задал тебе вопрос. А ты молчишь и о чем-то думаешь.
Мне показалось, что я тебя чем-то обидел. Ты даже как-то от меня отстранилась.
– Ерунда.
– А вот и не ерунда. Я это сразу заметил. После того,
как я сказал, что Люська была случайным эпизодом в моей жизни, ты сразу от меня
отстранилась. Я как-то жестоко это сказал. Ты извини меня.
– Ладно, забыли.
– Так ты слышала или нет то, о чем я тебя спросил?
– Что ты меня спросил?
– Я так и думал, что ты отвлеклась. Я спросил тебя:
может, мы сыграем две свадьбы?
– Зачем две?
– Я полностью поддерживаю твое решение играть свадьбу в
Штатах, ведь там твои родственники и семья. Ты не представляешь, как мне
хочется побыстрее познакомиться со всей твоей родней и пожать руку твоему отцу,
которого я боготворю и безгранично уважаю. Но перед тем, как лететь в Штаты,
можно собрать народ здесь.
– Какой еще народ? Ты же знаешь, что я терпеть не могу
народ, – фыркнула я точно так же, как это делала Вероника. – Я когда
слово «народ» слышу, меня сразу трясти начинает. Я не хочу видеть народ на
своей свадьбе.
– Да нет, ты меня неправильно поняла. Я имел в виду не
чужой народ, а мою родню, моих одноклассников и моих друзей детства.
– Твоя родня тоже может выехать в Штаты на свадьбу.
– Но ведь ты сама сказала, что в Штаты мы возьмем
только близких родственников. Маму и сестру. Ты же только им послала
приглашение на свадьбу, и только для них оформляется виза.
– Ну, да. Что-то я совсем запуталась.
– Вот и я про тоже. Ты же сама сказала, что моих
многочисленных родственников в Штаты тащить неудобно. Мол, отец тебя
неправильно поймет.
– Это точно. Мой отец – человек строгих правил. Да и на
нашей свадьбе будут известные и влиятельные люди…
– Я понимаю. Мне самому хочется войти в это светское
общество достойно. Там моим родственникам из Капустного Яра делать нечего. С
ними только позориться.
– Я рада, что ты это понимаешь.
– Ника, я все понимаю. Если ты выбрала меня в мужья, то
я должен полностью тебе соответствовать. Даже моя мама и то лететь стесняется.
– Почему?
– Сестра хочет, а мама боится.
– Чего это она боится?
– Вбила себе в голову, что плохо выглядит и ей надеть
нечего.
– Ну, так свози ее к косметологу и одень в приличном
бутике.
– Ты не переживай. Я так и сделаю.
– Я думаю, ты справишься с этим самостоятельно. Мать
нужна. Она просто обязана лететь на свадьбу к сыну. Только одень ее
поприличнее, чтобы одежда была какой-нибудь известной марки. А насчет твоей
сестры я спокойна. По-моему, со вкусом у нее все в порядке.
– Да, она такая модница… Все деньги на одежду тратит!
– Я люблю таких девушек, как твоя сестра. Мне нравятся
женщины, которые любят сами себя. На них приятно смотреть, и они не позорят
женский пол.
– Да, с сестричкой мне повезло, – не без гордости
произнес Игорь.
– А вот над мамой надо поколдовать. Так что ты там про
родственников из Капустного Яра говорил?
