– Тем, что она нанесла тебе сокрушительный удар и
отвела подозрения от нас с ней. Отец подумал, пусть уж лучше такой карьерист,
как Игорь, чем многолетняя связь с наркоманом, больным СПИДом. Ты знаешь, я
всегда знал, что она любит только меня, но я стал ревновать Нику к этому
карьеристу. Я, конечно, понимал, что я ей не пара. Было даже время, когда я сам
просил, чтобы она меня бросила. Но она не хотела. Она клялась, что не сможет
без меня жить. Я понимал, что у нас нет будущего, что ей нужно устраивать свою
жизнь… Я знал, что в ее жизни должен появиться мужчина, но не знал, что от
этого мне будет так больно.
На глазах Роберта вновь появились слезы. Его нижняя губа
затряслась, и мне показалось, что сейчас он не выдержит и зарыдает. Но вместо
этого он разразился истеричным смехом.
– Ты что? Ты с ума сошел?
– Сошел.
– Ты чего смеешься-то?
– А ведь те звонки с угрозами и письмо подстроил я.
– Ты?
– Да. Я нанял своего частного детектива, и он нашел
девушку, которая очень умело подделывала твой голос и угрожала Нике. Все было
очень правдоподобно.
– Это подстроил ты? – Мне вдруг от сильного
волнения опять стало не хватать воздуха. Я тяжело задышала и посмотрела Роберту
прямо в глаза. – Зачем тебе это было надо?
– Я ревновал, – совершенно спокойно ответил
тот. – Я не мог ничего с собой поделать. Я искренне верил в то, что Ника
испугается и откажется от свадьбы с Игорем. Я знал, что нам не суждено быть
вместе, но я не мог ее ни с кем делить. Мне осталось жить не так много, и я
думал: если уж она и выйдет замуж, то после того, как я умру.
– Значит, письмо с угрозами тоже твоих рук дело?
– Не моих, а моего детектива. Я всего лишь платил.
В этот момент из реанимационного отделения вышла все та же
усталая женщина-врач и прямиком направилась к нам. Мы с Робертом тут же
подскочили со своих мест и бросились к ней.
– Как она? – закричали мы в один голос.
– Состояние критическое. Вы ее сестра? –
повернулась врач ко мне.
– Да, – тут же кивнула я головой, хотя при слове
«сестра» почувствовала, как у меня кольнуло сердце.
– А вы ее любимый человек? Вы Роберт? – Женщина
обратилась к еще больше побледневшему Роберту. Тот тоже кивнул. – Вообще у
нас это не положено и в реанимационное отделение входить нельзя, но пациентка
пришла в себя… Ее состояние оценивается как критическое, поэтому в порядке
исключения ее можно увидеть. Она сама хочет вас видеть. Мы знаем, что пациентка
непростая. Ее отец уже летит из Америки. Он звонил нашему главному врачу и
просил сделать все возможное. Готов всю больницу отремонтировать, аппаратуру
купить и даже новый корпус построить. Да только дело не в этом. Мы и так делаем
все возможное! Однако выше головы не прыгнешь. Отец не доверяет лечению в
России, хочет перевезти дочку в Америку. Да только кто ему позволит!
Транспортировать ее ни в коем случае нельзя. Пойдемте. Она хочет вас обоих
видеть. Я разрешаю, но только всего на пару минут. Вроде операция прошла
успешно, но показатели пока нас не радуют…
Надев белые халаты, мы с Робертом зашли в реанимационное
отделение и прошли в палату, где лежала Вероника. Она была подключена к
множеству трубок и смотрела на нас какими-то чужими глазами. Роберт наклонился
над своей любимой и, стараясь не показывать слез, сказал:
– Ника, я тебя люблю. Ты будешь жить. Ты обязательно
будешь жить!
Девушка постаралась улыбнуться и прохрипела:
– Роберт, и ты будешь жить. Я тебя очень люблю. Если я
останусь жива, то мы обязательно тебя вылечим. Мы найдем, где это лечится. Мы
обязательно это найдем. Иди. Я хочу поговорить со своей сестрой.
Вновь услышав слово «сестра», я опять почувствовала, как
кольнуло мое сердце, а по моим щекам потекли слезы. Роберт вышел из палаты, и я
склонилась над Вероникой.
– Ты обязательно выкарабкаешься. Вот увидишь. Все будет
хорошо. Ты прости меня, – говорила я, смахивая слезы. – И маму мою
прости. Она по глупости, не со зла свое письмо написала. А я ничего не знала.
Честное слово, не знала! Ника, нам ничего не нужно. У нас с мамой и так все
есть. Я понимаю, что глупо просить прощения, но все же…
– Роберт тебе все рассказал?
– Да.
– Люся, мы с тобой сестры. И ты прости меня за все, что
я тебе сделала. Может, и правда просить прощения глупо, но… Я очень тебя люблю.
Разве можно не любить свою сестру…
– Ника, я не могу вернуть тебе твою маму. Ты потеряла
ее из-за меня. А что касается Игоря, то я не держу за него зла. Как можно
сердиться на того, кто тебя не достоин? Ника, прости, если можешь. Я никогда не
думала, что у меня есть сестра. Я тоже тебя люблю. Все как-то так получилось…
Моя семья виновата перед твоей…
– А ты прости меня за твоего шефа… Я хотела упрятать
тебя в тюрьму.
– Что?
В этот момент Вероника закрыла газа и сказала всего два
слова:
– Я устала.
– Ника, что ты сказала про шефа? Ника…
Я склонилась над Никой как можно ниже и взяла ее за руку.
– Вероника, сестра, скажи, что ты сказала про шефа? Мне
это очень нужно. Сейчас я выйду из этой больницы, и меня арестуют и правда
посадят в тюрьму. Я в полной безысходности. Если ты что-то знаешь, то,
пожалуйста, скажи. Мне это очень нужно.
Но Вероника не могла ответить. Ее рука стала какой-то
безжизненной, и мне показалось, что она перестала дышать. Издав пронзительный
крик, я посмотрела на сбежавшихся медсестер и врачей и заголосила:
– Сделайте что-нибудь! Пожалуйста, сделайте что-нибудь!
У меня сестра умерла!
Как только кто-то из медперсонала вывел меня из
реанимационной палаты, я пошла, почти ничего перед собой не видя, по коридору,
словно пьяная, и вдруг столкнулась с Игорем.
– А ты какого черта здесь взялся?
– Мне папа перед вылетом позвонил.
Игорь говорил и смотрел на меня, словно на привидение.
– Какой папа?
– Вероникин.
– Ты его уже папой называешь?
– А ты зачем под нее оделась? – только и смог
сказать он. – И лицо ее сделала. Правда, у тебя вся косметика растеклась.
Зачем ты, как она, нарядилась?
– Значит, узнал?
– Да я тебя сразу узнал, – тут же соврал Игорь,
потому что на самом деле он был в замешательстве.
