За первым ударом последовал второй, за вторым — третий.
Движимая злостью и обидой, я не могла остановиться, хотя понимала прекрасно,
что грек уже мертв. Остекленевшие черные глаза безразлично смотрели в потолок.
Волосы, слипшиеся от крови, торчали в разные стороны, как иголки у старого ежа.
Толстый язык вывалился из раскрытого рта. Пенис торчал по-прежнему. Наверное,
это протез…
Господи, о чем это я? В доме полно прислуги.
У ворот — вооруженная охрана. Теперь мне не выбраться
отсюда, не выбраться никогда. Макс…
Как же ты далеко. Макс… Ладно, не время еще раскисать. Надо
бы одеться для порядка. Больно-то как… Кровь, везде кровь… Трусики, бриджи,
топ… Голова как кружится… Сумочка, моя сумочка… Что это в ней? Кольца? Сережки?
Не нужны они мне, не возьму… Забирай обратно свое добро, садист чертов!
Высыпав содержимое сумочки на грудь мертвого грека, я
собрала последние силы, на подгибающихся ногах вышла из спальни и потеряла
сознание.
Карета «скорой помощи» доставила меня в тюремный лазарет.
Зарешеченное окно не оставляло ни малейшей надежды на побег. Впрочем, мечтать о
побеге было бы глупо. Паспорта нет, из одежды одна рубашка с проставленным на
ней крупным фиолетовым номером: 478. Я — убийца. Убийца… Слово-то какое
зловещее… Ничего, надо привыкать… Греческие законы я, конечно, не знаю, но,
думаю, выбор невелик. Пожизненное — раз, вышка — два. Вот и весь сказ. Я бы,
наверное, предпочла второе. Зачем мне, спрашивается, жить? Макса я не увижу
никогда и даже не смогу услышать по телефону его голос. Ладно уж, пусть сажают
на электрический стул. Было бы словом с кем перекинуться на прощанье…
На соседней кровати под капельницей лежала молодая девушка.
Курносый нос, волосы русые, как у меня. Нет, она не гречанка, это определенно.
Но кто? Русская? Полячка? Она-то сюда как загремела?
Размышления мои прервала вошедшая в палату медсестра. Ну и
мымра! Специально, что ли, таких в тюрьму набирают? Посмотрев на меня, «мымра»
удовлетворенно кивнула и, растянув тонкие губы в жалкое подобие улыбки, сделала
кому-то приглашающий жест. Так, начинается, невольно подобралась я.
Следователя, наверное, прислали. А может, консул пришел?
Вместо консула, распространяя запах дорогих сигарет и
хорошего одеколона, в палату вошли двое мужчин. Один из них в полицейской
форме, другой — в штатском. Прежде всего мне подсунули какие-то бумаги, и я, не
читая, подписала их.
Удовлетворенно хмыкнув, полицейский положил их в кожаную
папку и сел на придвинутый «мымрой» стул.
— Нам удалось предположительно установить вашу фамилию,
имя и отчество, — на ломаном русском языке сказал мужчина в
штатском. — Хотелось бы уточнить дополнительно цель вашего визита.
Опустив глаза, я промолчала.
— Известно ли вам, кого именно вы убили? —
продолжил допрос переводчик.
«Мымра» и ему предложила сесть.
— Конечно, известно, — криво ухмыльнулась
я. — Сексуального извращенца.
Переводчик что-то сказал полицейскому и тот записал это в
свой блокнот.
— Какие у вас были отношения? — вновь спросил
переводчик.
— Он платил мне за секс.
— Вы русская проститутка?
— Да, я русская проститутка, — спокойно ответила
я.
— И сколько он вам платил?
— Тысячу долларов за ночь. Остальное перепадало моему
сутенеру.
Мужчины удивленно переглянулись и быстро залопотали
по-гречески. «Впечатлениями обмениваются, гады», — равнодушно подумала я и
отвернулась к окну.
— А зачем вы его убили? — прозвучал следующий
вопрос.
— Зачем? А что бы вы сделали на моем месте?
Он накинулся на меня с кулаками, а я стала защищаться. И
знаете, я получала от этого наслаждение. Ни сожаления, ни угрызений совести я
не испытывала.
— Вы сделали это осознанно или в состоянии аффекта?
— Я сделала это осознанно.
— Дрянь, ты даже не представляешь, какого влиятельного
человека ты убила!
Переводчик вскочил со стула и отвесил мне звонкую пощечину.
— Да пошел ты, — только и ответила я.
Больше в тот день меня не тревожили. После допроса другая
уже медсестра, молодая и приятная на вид, принесла мне поесть. Вот уж не знаю,
как кормят в российских тюрьмах, но здешний обед мне понравился. Большой кусок
золотистого рыбного филе со слабым привкусом лимонного сока, горстка
поджаренной во фритюре картошки, свежие огурчики, сладкий компот. К этому
прилагалась горстка разноцветных таблеток, которые немедленно последовали в
раковину — буду я пить всякую дрянь!
Девушка на соседней кровати по-прежнему лежала без движения.
А может, она умерла? — испугалась я и, поспешно вскочив, схватила ее за
тонкое запястье, пытаясь нащупать пульс. Нет, жива вроде… Руки холодные,
исколотые, на предплечьях едва заметные синячки… Наркоманка, выходит… Повидала
я таких на своем веку. Даже сама одно время пробовала дурь, но остановилась
вовремя, к счастью. Жалко, девчонка молодая, красивая… Попалась, скорее всего,
за сбыт наркоты.
Постояв немного у зарешеченного окна, я растянулась поверх
суконного одеяла и, закрыв глаза, стала думать о Максе. Теперь-то он никогда не
узнает, что со мной приключилось. А если бы узнал? Взорвал бы, наверное, эту
тюрьму к чертовой матери. Он такой, он может… Перевернувшись на бок, я уснула.
Разбудил меня удушливый запах дыма. В палате было темно, но
сквозь щели двери слабо просвечивал колеблющийся красноватый свет. Сомнений не
оставалось, в коридоре что-то горело.
Но ведь в этом чаду можно задохнуться! Медсестра, охранники
— где же они все?
Зажимая нос обеим руками, я выглянула в коридор. Охраны у
дверей не было. Откуда-то снизу доносились громкие крики, кажется, раздавались
какие-то команды. Справа, со стороны лестницы, стеной наступал огонь. До него
оставалось метров пять, не больше. Шаловливые язычки пламени, совсем не
страшные на вид, были еще ближе. Бежать, бежать немедленно! А как же соседка?
Девчонка лежит в беспамятстве. Кто ей поможет, кто?
Подскочив к кровати наркоманки, я сбросила ее на пол и
волоком, задыхаясь и кашляя в ядовитом дыму, потащила к выходу. Огромная стена
огня с ревом и свистом, достойным курьерского поезда, неслась прямо на меня.
Единственный путь к отступлению был безнадежно отрезан.
Глава 16
Где я? В раю? Ага, попаду я туда, как же… Тело болит
невыносимо. А еще говорят, что покойники ничего не чувствуют. Вам бы такое «не
чувствуют»!
Жжет, везде жжет… Жжет? Ну да, я же горела.
