— Девушка, может, вам сделать укол викасола?
У вас, наверное, кровотечение? Давайте я вызову врача.
— Не стоит беспокоиться. Я справлюсь сама.
Вы мне только бинты дайте.
Беззвучно шевеля губами, бабулька отсчитала десять стянутых
резинкой упаковок и положила их в прозрачный пакет.
— Сколько я вам должна? — спросила я.
— Нисколько. Вы ведь из семнадцатого номера?
— Из семнадцатого, а что?
— Ведено вас обслуживать на высшем уровне, вот что. Как
дочку высокопоставленного родителя.
— Тогда спасибо, — улыбнулась я и направилась к
выходу.
— Доченька, а может, все-таки вколоть
кровоостанавливающее? — донеслось мне вслед.
— Зачем мне кровоостанавливающее, если я столько бинтов
набрала?
В номере я торопливо написала записку: «Вадим, не волнуйся.
Я гуляю по территории, дышу свежим воздухом. Голова почти прошла. Скоро буду» —
и положила ее на видное место. Теперь оставалась самая малость — достать
пистолет.
В бильярдной было полно народу, однако ни Толика, ни Вадима
среди игроков не наблюдалось.
Спросив, где находится сауна, я спустилась в цокольное
помещение. У входа маячил дюжий охранник.
— Девушка, вы куда? — строго спросил он.
— Мне нужно взять кое-что из одежды моего мужа, —
невозмутимо ответила я.
— Но сейчас в сауне мужской сеанс. Я не могу вас
впустить.
— Какой, к черту, мужской сеанс, если там парится мой
муж?
— Меня это не касается.
— А я и не буду вас спрашивать.
— Не положено, — перегородил мне дорогу охранник.
— А мне плевать, что у вас тут положено, а что не
положено.
— Сеанс оплачен, девушка, посторонним вход воспрещен.
— Я не посторонняя, а жена.
— Я же сказал, не положено.
— Послушай, ну что ты заладил, как попугай: положено,
не положено. Если мне надо, я все равно пройду.
— Вот и пройдешь через час, когда сеанс закончится.
— Ты что, хочешь неприятностей? — топнула я
ногой. — Ты хоть знаешь, с кем дело имеешь?! Я из семнадцатого номера.
Разве тебе не давали никаких указаний по поводу меня?! Не хочешь по-хорошему —
будешь уволен!!
До моих ушей долетел приглушенный женский смех. И следом —
возбужденные мужские голоса.
Тонко, по-жеребячьи заржал Толик. Гулко, как в бочку,
расхохотался Вадим. Развлекаются там с девчонками, кобели! Вот вам и вся
любовь: заказали в сауну проституток. У братков это профессиональное — в одиночку
париться не могут, скучно им, бедненьким. Совмещают приятное с полезным, так
сказать. А Вадим-то хорош!.. «Машенька, солнышко, любимая моя», — соловьем
разливался, а сам… Вот вы и пойманы с поличным, Штирлиц: примазаться к папеньке
моему захотели, да-с?
Состроив на лице устрашающую гримасу, я решительно
оттолкнула в сторону охранника, ворвалась в предбанник, схватила пиджак своего
«жениха» (благо, висел он у самых дверей) и выскочила вон. Не знаю уж, по какой
причине, но охранник за мной не погнался. Видимо, и в самом деле поверил, что я
— жена.
Пистолет лежал в наружном кармане. Простенький ИЖ-79.
Странно даже — крутой такой, а пушку имеет — курам на смех. Ну, ничего, главное
— патроны на месте.
Бросив пиджак у лифта (на мое счастье, поблизости никого не
оказалось), я выбежала на улицу, спряталась в густом кустарнике метрах в
пятнадцати от проходной и, торопясь, стала наматывать на себя бинты. Сначала
ноги, потом руки, потом голову. Открытыми оставила только глаза и кончик носа —
чтобы дышать. Бинтов хватило едва-едва, но получилось, надо думать, что надо.
Мумия из ужастика — красотка по сравнению со мной. Впору «Оскара» за лучший
грим получать.
Ну и за сыгранную роль, разумеется! Впрочем, фильм еще не
закончился, господа, и каким окажется финал, не знает даже сам режиссер.
Мне не пришлось ждать слишком долго. Минут через десять
из-за поворота вынырнула знакомая иномарка Зака. Ну, жмот, ну, жмот! — за
три года тачку не мог поменять! Правда, и эта хороша, ничего не скажешь!
Сбавив скорость, машина свернула в лесок и остановилась.
Фары Зак выключил, оставил только габаритные огни. Осторожный, черт! Выждав
немного, я пробралась сквозь кустарник, подошла, открыла дверцу и села в салон.
Зак оторопело уставился на меня:
— Ленка, я не ожидал увидеть такое…
— Что, впечатляет?
— Вот уж не думал, что ты так безобразна…
— По-моему, ничего особенного. Бинты только…
— А эти бинты можно снять?
— Можно, но под ними действительно такое, что лучше не
смотреть. На это нужны крепкие нервы.
— А ты лечилась все это время?
— Да, я лежала в ожоговом центре.
— А как насчет пересадки кожи?
— Зак, чтобы сделать операцию, нужны деньги, а денег у
меня нет.
— А по-моему, тебе не надо делать никакой операции.
Зачем тебе быть как все. В ожогах-то и есть самая фишка. На них мы сможем
зарабатывать. Ленка, у тебя даже голос другой стал. Я бы и не узнал тебя,
ей-богу.
— У меня все изменилось: и голос, и внешность. Долгое
время я вообще не могла разговаривать. Произносила лишь гласные звуки. У меня
была нарушена артикуляция.
— Да, здорово ты вляпалась, но это все ж лучше, чем
мотать пожизненное или попасть под висяк. Слушай, а какого хрена ты этого
миллионера грохнула?
— Видел бы ты этого извращенца! Еще немного, и он бы
меня забил. У меня выхода не было.
— Получается, что тебя, Ленка, как бы и нет вовсе. Ты
ведь признана официально умершей, Прям кино какое-то: «Восставшая из ада».
Зак выкинул сигарету и погладил меня по бинтам.
— Ленусик, показала бы, что под ними находится.
— Позже, Зак, не сейчас.
— Ты для меня — как подарок судьбы. Клиенты нынче пошли
до ужаса привередливые. Всем какую-нибудь изюминку подавай. У меня друг один
салон уродов организовал. Ты бы знала, какие деньги он заколачивает, офигеть.
Но я его теперь переплюну. Обожженная девушка — это же сенсация! Слушай, а ты
почему вещи с собой не взяла? — внезапно переключился он.
