Глава 21
До Белогорска они добрались уже поздней ночью. В «Мерседесе» было тесновато. С одной стороны сидел Меньшиков, с другой Андрей, а Надежда — между ними. Стас остался на трассе, занимался эвакуацией журналистов. Часть из них отправили милицейскими машинами, женщинам Андрей уступил свой джип.
Она не противилась, когда Андрей сообщил, что ее подвезут прямо к дому. Меньшиков вызвался ее проводить, она не отказалась. Сил не было сопротивляться и выяснять отношения. Она с трудом доплелась до крыльца, и если бы Евгений ее не поддержал, она бы не одолела даже первой ступеньки.
Первый этаж сиял огнями. Двери были распахнуты настежь, а в прихожей их встретила горничная. Та самая Людмила, с которой она столкнулась в первый день своего пребывания в качестве референта. Сегодня она выглядела на порядок дружелюбнее.
— Проходите, Надежда Дмитриевна, проходите, — засуетилась она, не выказав удивления, что ее провожает Меньшиков. — Я все ваши вещи разложила по шкафам. Халатик приготовила, полотенца…
— Я разберусь, — сказала Надежда, — спасибо вам за заботу. Я в ванну, а потом спать. — Последнюю фразу она адресовала уже Меньшикову.
— Поспать пока не придется, — сказал он, — Андрей приглашает на часок. Надо будет отметить по горячим следам, если не победу, то хотя бы счастливое спасение. Как ты, выдержишь?
— Выдержу, — вздохнула Надежда.
— Тогда через полчаса я зайду за тобой.
— Заходи, — покорно сказала Надежда и посмотрела на Людмилу. — Покажите мне, где ванна…
Через полчаса Надежда сидела в гостиной и сушила феном волосы. На этот раз она переоделась в платье, то самое, которое ей подарила Женя на день рождения, и в котором она свела с ума Лихоносова. Только сегодня она никого не собиралась сводить с ума, просто хотелось выглядеть несколько лучше, чем в камуфляже и солдатских ботинках. Притом, в этом платье здесь ее никто не видел, после ванны нервное напряжение спало, и она предвкушала, как удивиться Меньшиков, когда увидит ее преображенной в красивую женщину, которой ничто человеческое не чуждо, даже маленькое черное платье с открытыми плечами.
Людмила уже ушла, и когда в дверь постучали, Надежда прошлепала босыми ногами в прихожую и открыла ее сама. Но за дверью стоял не Меньшиков. Абсолютно непроизвольно она открыла рот от удивления. Уж чего-чего, но она никак не думала, что объявится ее попутчик, да еще так поздно.
— Не ожидала увидеть? — его улыбка была чуть кривоватой, а глаза смотрели настороженно.
— Откуда ты узнал, что я здесь? — Она стояла на пороге с феном руках, и не знала, как поступить, пропустить бывшего капитана в дом, или отправить его восвояси.
— Видел, как вы подъехали. Не боишься одна? — кивнул он в глубину полутемного холла.
— Не боюсь, — ответила она, — или ты пришел скрасить мое одиночество? Так я не долго буду одна, сейчас за мной зайдет Меньшиков, и мы пойдем ужинать к Зарецкому.
— Ужинать? — усмехнулся Николай. — Скорее уже завтракать. — И положил ей руку на обнаженное плечо. — Ты меня впустишь в дом? Я ненадолго. Уберусь еще до прихода Меньшикова. Честно сказать, я его терпеть не могу.
— Взаимно, — хотела сказать Надежда, но произнесла другое: — Руку убери! — И не дожидаясь, когда он выполнит приказ, дернула плечом.
Николай поспешно убрал руку.
— Прости! Я просто хотел предупредить тебя. Зря ты это дело затеяла, благодарности никакой, а неприятностей не оберешься. Слышал сегодня, что случилось на трассе…
— А я видела, — сказала Надежда, — и, прости, но в доброхотах я не нуждаюсь.
— Зарецкому против Деренталя не выстоять, — глухо сказал Николай, и, опершись на косяк ладонью, посмотрел ей в глаза. — Дни его сочтены. Всем известно, что Деренталь теперь даже отступного не возьмет. Вы его сильно разозлили.
— Он тебе это сам доложил? — вкрадчиво спросила Надежда. — Интересно, когда успел?
— Тут не надо сообщать, тут надо мозгами шевелить. А твой Зарецкий на рожон попер, устроил шоу с журналистами…
— Еще неизвестно кто и какое шоу устроил, — произнесла Надежда сквозь зубы, — с лесовозами, например. Думаю, в прокуратуре это дело не замылят. Покушение на жизнь иностранных граждан, это можно расценить как теракт. А за теракты сейчас крепко спрашивают, не так ли?
— Тебе лучше знать, — Николай отвел глаза. — Теперь неприятностей не оберешься…
— Ты-то что беспокоишься, коммерческий директор? Твое дело не стратегию боевых действий разрабатывать, а коммерческие сделки совершать, договоры, заключать, переговоры вести. А ты в парламентеры подался. На меня то зачем вышел? Изложил бы все претензии самому Зарецкому, а то Меньшикову. Наверно, они тебя внимательно выслушают.
— Как же, разбежались. Меня к Зарецкому только на ковер вызывают, на прошлой неделе две сделки с Китаем запороли, не по моей вине, я в отпуске был, а мне сегодня выговор вынесли, с предупреждением. А ты говоришь «выслушают».
— И все же, не лез бы ты со своими предупреждениями. Честно сказать, дурно они пахнут, паникерством, — уже более мягко сказала Надежда. — И заботиться обо мне не надо, как-нибудь сама со своими делами разберусь.
— Но Зарецкому, как не крути, придется сдать комбинат. У Деренталя связи в правительстве, а Стечкин недавно в одном самолете с премьером на какое-то совещание летал в Финляндию.
— Сдать, говоришь, комбинат? — Засмеялась Надежда. — А знаешь, что говорит мой давний приятель опер Слава Миронов по такому поводу? Сибиряки сами не сдаются, но и в плен никого не берут! Так что, Шведов, не попадай в плен, пощады не дождешься!
— О чем ты? — уставился на нее капитан.
— Сам знаешь о чем, — засмеялась Надежда. — Лучше меня знаешь!
— Я к тебе очень хорошо отношусь, — Николай снова отвел взгляд. — Тебе нужно подумать о дочери.
— Ты и о дочери знаешь? — Надежда похлопала его по плечу. — Это уже не удивляет, это уже настораживает. Я не знаю пока, в какие игры ты играешь, моряк, но лучше тебе плыть своим курсом. Пока не поздно!
— Ладно, я тебя предупредил, — Шведов, наконец, оторвался от косяка и в упор посмотрел на Надежду. — Я понимаю, кое-кто тебе свет затмил, но у него жена есть. Учти, в два раза тебя моложе. Так что здесь тебе не пройдет, никакой перспективы.
— А с кем перспектива? С тобой что ли? Милый, ухоженный, обходительный… При деньгах, вероятно? Ты что думаешь, я так изголодалась, что под любого мужика лягу?
— Так ведь чуть не легла, — глаза его зло прищурились. — Тогда, значит, хорош был? В поезде…
— Проваливай, — сказала она тихо и сжала кулаки. — Слишком много ты сдал информации, голубь мой сизокрылый! Только надо посмотреть, кому и сколько! Не боишься на ваших и наших работать?
— Дура, — сказал устало Шведов, — я думал ты — женщина, а ты ментяра забабашенная!
