– Может, эти страхи – всего лишь результат встречи с шаманом? – не вытерпев, спросила я.
– Первоначально я так и думал, – ответил Петр Аркадьевич и прищурился. – Вы очень внимательная слушательница. Профессия обязывает?
– И профессия тоже. Но вы первый человек, от которого я хоть что-то узнаю о своих родителях.
– Ну да, ну да! – Петр Аркадьевич вздохнул. – Чем дальше в лес, тем больше мухоморов. В тот день, когда мы разбили и обустроили лагерь экспедиции, случилось первое происшествие. Вечером, когда все сидели у костра, прямо за нашими спинами неожиданно треснула огромная старая пихта и рухнула, чуть не задев палатки. Слава богу, никого не придавило, но сильно напугало. А дня через два, когда мы начали раскопки, у членов экспедиции появились слуховые галлюцинации. Наши сотрудники пытались не раз набрать воды в источнике, расположенном буквально в пятидесяти метрах от лагеря, в склоне лесного оврага, но, побросав ведра, в ужасе бежали обратно. Никто не описывал причину своих страхов, видно, боялись выглядеть глупо. Просто речь шла о том, что в лесу что-то или кто-то есть. В очередной раз я сам пошел за водой на родник и услышал странный голос, который звал меня откуда-то из леса по имени.
– Может, кто-то решил вас разыграть?
– Я и сам поначалу так подумал, но голос не унимался. Он снова повторил мое имя, на этот раз в другой тональности. А затем стал меняться, то на мужской, то на женский, а иногда звучал вовсе как детский. Я быстро понял, что он звучит в голове. И всё настойчивей и навязчивей. У меня вдруг возникло желание уйти в лес.
– Вы точно помните, что голос окликал вас по имени? Может, это птица кричала или ветер в деревьях шумел? – спросила я, хотя прекрасно понимала: старый ученый говорит правду. Ничего ему не почудилось, и его тогдашние ощущения сродни моим недавним.
– Знаете, я прежде всего ученый, – пожал он плечами. – И если сталкиваюсь с чем-то необъяснимым, стараюсь найти причину. Но тут я растерялся, потому что эти голоса были против всякой логики. Я никогда не верил в сверхъестественные явления и скептически относился к религиозной практике. И в тот раз попытался объяснить все жарой и усталостью. Словом, собрал волю в кулак, набрал воды и вернулся в лагерь в некоторой задумчивости. При этом обратил внимание, что абсолютно все члены экспедиции сидели у костра возле построенной нами накануне «кухни». То есть никого из них в лесу на тот момент не было.
– Может, шутники быстрее вас вернулись?
– Не думаю, – покачал головой Петр Аркадьевич и хитро прищурился. – Я к ним в миски заглянул. Повариха раздала гречневую кашу. У всех было съедено примерно одинаково. Я решил поинтересоваться у других членов экспедиции, слышат ли они нечто подобное возле родника? И все в один голос утверждали, что да, а при этом возникает ощущение ужаса, сильная слабость, желание уйти в лес. Поверьте, я нисколько не преувеличиваю.
– Я вам верю, – тихо сказала я. – Вы пытались расспрашивать местных жителей, того же участкового?
– Расспрашивали, но безуспешно. – Петр Аркадьевич развел руками. – Местные, как только мы пытались что-то разузнать, делали вид, что вообще позабыли русский язык, а те, кому по службе не положено, разводили, как я сейчас, руками, охали и отвечали: дескать, проделки злых духов. Надо, мол, обряд провести. «Чур меня» называется, или «сек-сек» по-ихнему. Заметьте, это говорили люди с партийными билетами в карманах.
– А старики, которые к вам с делегацией приходили? К ним не пытались обращаться?
Петр Аркадьевич почесал седой затылок и смущенно хмыкнул:
– Пытались, только никого из них в селе не оказалось. То по родственникам разъехались, то на летние выпаса. Сдается мне, просто прятались от нас. А потом участковый выбрал момент и по секрету сообщил, что самый дряхлый дед, звали его Хурулдай, слыл в округе сильнейшим шаманом. Он очень рассердился, когда узнал, что вблизи древнего кладбища, где похоронены его прапредки, начались археологические раскопки. Именно он навел на нас порчу, вызвал злых духов – айна. Они невидимы, но проявляют себя в мире живых через стук или плач. И частенько появляются в виде вихря. По старинным поверьям, овраг, нора, пещера являются входом в Нижний мир. Айна всеми способами, чаще обманом, стараются заманить туда человека. При встрече с ними человек нередко слышит голоса незнакомых людей и чувствует вокруг себя хаотичное движение. Но разглядеть айна может только шаман. Он же и управу на них находит.
– Это участковый рассказал? – удивилась я.
– Рассказал. Более примитивно, конечно. Сам-то он русским был, из казаков, но всю жизнь прожил в Макаровке. Естественно, во все верил. Впрочем, у нас не было оснований думать, что он кому-то подыгрывает. Когда видишь чертовщину собственными глазами, невольно забываешь о законах марксизма-ленинизма.
Он встал и несколько раз прошелся по комнате, покачивая головой и что-то бормоча под нос. Мне показалось, что он совсем забыл про меня.
– Петр Аркадьевич, – напомнила я о себе, – может, смерть моих родителей как-то связана с этими… айна?
– Нет, айна тут ни при чем, – на полном серьезе ответил ученый. – Ваш отец меньше всего виноват перед злыми духами. Он хотел раскапывать провал, а это в стороне от захоронений и священной рощи.
Петр Аркадьевич посмотрел в окно.
– Смотрите, на улице стемнело. Вы определились с ночлегом?
– Пока нет, – пожала я плечами. – Попробую в гостиницу УВД устроиться…
– А знаете, не надо искать, – оживился Петр Аркадьевич. – Я вас к себе приглашаю. Тут недалеко. Живу я один, бобылем. Жена давно умерла, дети разъехались. А мы и поужинаем, и чайку попьем, и поговорим. Как вы на это смотрите?
– Положительно, – улыбнулась я. – И такси брать не придется. Я на машине.
– Вот и славненько!
Петр Аркадьевич убрал какие-то бумаги в сейф, оглядел кабинет и посмотрел на меня.
– Поехали?
– Поехали, – ответила я.
И мы вышли из кабинета.
Глава 17
Петр Аркадьевич жил недалеко от музея, поэтому уже через полчаса мы сидели у него на кухне и ужинали. В холодильнике у старого ученого нашлось с десяток яиц, пара помидоров и «Докторская» колбаса. Я быстро соорудила яичницу, а хозяин достал из шкафчика початую бутылочку коньяка.
– Надо выпить за знакомство, – сказал он и разлил коньяк в крошечные стопки. – Неожиданно все получилось.
Мы выпили и взялись за яичницу, перебрасываясь редкими, ничего не значащими фразами о погоде. За окном снова пошел дождь, предоставив прекрасный повод поговорить о том, что лето нынче не задалось. На дворе – конец июня, а погода – точно весенняя. Ни тепла тебе, ни радости.
Покончив с ужином, мы вышли в лоджию, чтобы покурить. Я – сигарету, Петр Аркадьевич – трубку. Я не находила места от нетерпения. Видно, Петр Аркадьевич понял мое состояние. Мы вернулись в кухню. Петр Аркадьевич вышел и вскоре возвратился с толстым альбомом для фотографий, обтянутым сиреневым бархатом, и таким старым, что, казалось, он вот-вот развалится у него в руках.
