Прижавшись друг к другу, они разговаривали вполголоса и обе, не отрываясь, смотрели на посверкивающие в темноте металлические детали какого-то медицинского аппарата, выглядывающего из-под желтой клеенки. Поблескивали они тускло и неярко, а потом вдруг потухли быстренько, как огоньки в дальней, под горизонтом деревне, один за другим, — видно, луна уплыла в сторону и ее бледные лучи не проникали больше сквозь окно.
— Я по себе знаю, почему девки в тех, что старше, влюбляются. Всех нас тянет на мужиков сильных, удачливых, зацепистых… — продолжала шептать Лилька. — Ведь что скрывать, лисьей мы все породы. Так и смотрим. где слаще кусок ухватить, и чтобы без особых хлопот. Лиса даже во сне кур свищет, а девка богатого ищет…
Это, Лиля, инстинкт сохранения рода. Девки тоже хотят дите родить, и гнездо подыскивают сразу теплое, и кормильца того, что покрепче.
— Я про это как-то не думала, но тоже искала себе такого, чтобы в жизни состоялся, не бедствовал, на широкую ногу жил, — виновато призналась Лилька. — Семья у нас большая была, пятеро детей. Отец и мать проводниками на железной дороге работали. Я после школы в институт не поступила, аттестат у меня троечный, денег на взятки преподавателям тоже не было, проводником меня и то по блату устроили, потому что мамка давно с начальником одним железнодорожным спала. Он после и ко мне клинья подбивал. Только я Свиридовского встретила. Он как-то раз в моем вагоне до Москвы ехал. Щедрый, веселый, денег куры не клюют. Один целое купе занимал, вот я к нему ночью и пришла. Потом пару раз он меня за город возил. Я быстро забеременела. Правда, на всякий случай уже анализы на аборт сдала, а он замуж позвал. Так и сладилось. Я поначалу на седьмом небе была, думала, вот отхватила счастье так отхватила… Подруга моя тоже за богатого вышла. Старого, толстого, плешивого. И любовника себе через месяц после свадьбы завела. А я радовалась, что у меня муж красавец и еще хоть куда. Только с этим красавцем мне мои пятнадцать лет бессрочной каторгой показались. Не любил он меня никогда, просто пришло время семью заводить, и я кстати подвернулась. Только не поняла, что ему все равно было, я или какая другая дуреха. — Она вздохнула и вновь потянула сигаретку из пачки. — Зачем жили, зачем мучились — непонятно. Когда все не сладилось? Почему? За что? Разве это объяснишь? Все перепуталось, переплелось, скаталось в тугой комок — теперь не расплести, не размотать, не расчесать. Да и к чему это теперь? Я ведь на Митьку бросилась с отчаяния или со зла, сама не знаю. — Она глубоко затянулась и зло выругалась. — Странно, но я люблю его, жалею, а он, сука такая, трясется, что Паша узнает. — Она повернулась к Даше. — У тебя ведь тоже не сладилось с генералом. Весь город об этом треплется. Что, тоже нашел себе молоденькую?
— Нашел, — Даша потянулась к пачке сигарет и закурила. — Меня теперь это не волнует, но раньше… Раньше я чуть не умерла…
— Да, — Лилька сильно затянулась и, сложив губы трубочкой, выдула узкую струйку дыма, — чужую беду руками разведу, а свою? — Она внимательно посмотрела на Дашу и неожиданно улыбнулась: — Что Макаров этот, что Свиридовский — сильнее их мужиков в крае вряд ли найдется. И у девки этой, сучки малолетней, чую, душонка от соблазна завиляла, вилюшками покрылась от гордости, когда генерал на нее внимание обратил. Проститутка позорная!
— Простатитка! — улыбнулась Даша. — Так их мой приятель, художник, называет!
— Простатитка? — ахнула Лилька. — Точно! Твоему Макарову пора от простатита лечиться, а он по малолеткам шастает. Как это называется, педофилия, что ли? Сластена, в душу мать! Педофил!
— Ты чего разбушевалась? Не надо здесь! Не стоит он того! — сказала Даша. — И девочки здесь ни при чем! Девочки жизнь свою устраивают, в чем их вина?
— Ты знаешь, тетка этой девицы у меня в домработницах служит, — сказала Лилька и виновато посмотрела на Дашу, — так она рассказывала, что ее родители рады безумно, что дочка под генерала легла, дескать, и в институт устроил, и одевает, и обувает, и работу хорошую обещает. А мальчика, с которым до этого дружила, Светка бросила. Он в армии служил, в погранвойсках. И как узнал про нее, автомат украл и сбежал из части. Сейчас на зоне… Продала Светка первую любовь за генеральский обмылок. Только после локти будет кусать, я знаю. По себе знаю. У меня тоже мальчик был. Хороший, добрый, умненький. Но, думала, что я с него буду иметь? Шоколадку и бутылку фанты? Нет! Раскатала губу шире! Шампанского захотелось, устриц сопливых, небо в алмазах! Продала я свою любовь, Даша, как последняя падаль, продала! Вот и бегаю теперь к Митяю.
Лилька привалилась к Дашиному плечу, а та обняла ее. И так они долго сидели молча, думая каждая о своем.
Ночь в больнице оказалась беспокойной и тревожной. Несколько раз поднимали и опускали на лифте каталки с больными, пробегали врачи и санитары в темных ватных халатах, накинутых поверх обычных белых. Где-то далеко почти беспрерывно плакал ребенок и громко стонал мужчина. В воздухе держался стойкий запах лекарств и хлорки, ржавых труб и канализации.
За стеной бредила женщина, кого-то звала. Бубнил уговаривающий голос медсестры. В окна смотрела темная ночь. Одиноко мерцала далекая звезда. Гудел и бился в стекла ветер.
Внезапно открылась дверь реанимационного отделения. Вышел все тот же угрюмый врач, Анатолий Михайлович. Не спрашивая разрешения, потянул сигарету из Лилькиной пачки, прикурил от ее зажигалки. И, не поднимая глаз на уставившихся на него женщин, буркнул:
— Скончался, пять минут уже, как скончался. — Не докурив сигарету, бросил ее на пол, придавил окурок ногой и скрылся за дверями отделения.
— Паша? — Даша схватила Лильку за руку. — Паша умер?
— Умер! — та со злостью отбросила ее руку. — Не голоси! Теперь этим не поможешь! — И достала из сумочки сотовый телефон. — Надо Зайцеву звонить, пускай машину нам подгонит.
Но вместо Зайцева в коридоре появились двое молодых крепких мужчин в черных кожаных куртках и черных же вязаных шапочках. Они мгновенно выхватили Дашу взглядом и направились к ней.
Она поднялась им навстречу.
— Богатырева Дарья Витальевна? — вежливо справился тот, что повыше. И поднес ей под нос служебное удостоверение. — Уголовный розыск. Убойный отдел. Старший оперуполномоченный по особо важным делам капитан Дементьев. Прошу ваши документы, оружие тоже выдайте добровольно!
— Нет у меня ничего, потеряла, — вздохнула Даша и протянула руки. — Надевайте!
— Что? — удивился оперативник.
— Наручники! — сказала она.
— Обойдемся, — заявил второй милиционер и взял ее под руку. — Пройдемте, мы вынуждены вас задержать до выяснения некоторых обстоятельств…
— Что? Что? — всполошилась Лилька и принялась отрывать руку опера от Дашиного рукава. — Как вы смеете? Она убийцу подстрелила! Убийцу! Я жена Свиридовского! Он только что умер! Понимаете?! А она его убийцу, эту сволочь хлопнула!
— Мы все прекрасно понимаем, гражданочка, — первый оперативник очень вежливо отстранил ее в сторону. — И с вами еще встретимся, не беспокойтесь! А пока не мешайте! Гражданку Богатыреву следователь прокуратуры дожидается.
