— Получается, я ей обязана? — поразилась Даша.
— Своим освобождением вы обязаны закону, — ответил Полевой, — по правде, не одна Свиридовская ратовала за ваше освобождение. Губернатор, федеральный инспектор и ряд депутатов законодательного собрания просили отпустить вас под подписку о невыезде, а кое-кто предлагал заплатить за вас залог в тысяч этак сто долларов.
— Господи? Кто такой? — изумилась Даша. — Откуда взялся этот доброхот?
— Кругляков по кличке Дымарь. Один из наших криминальных авторитетов. Оказывается, вы теперь в почете у этой публики, Дарья Витальевна! — Генерал усмехнулся и пристально посмотрел на Дашу. — Тем не менее вам придется на время исчезнуть. В гостинице оставаться небезопасно, поэтому подумайте, у кого вы могли бы пока пожить.
— Завтра хоронят Пашу, — сказала тихо Даша, — я хочу попрощаться с ним. Непременно! Я уже говорила об этом.
— Наши сотрудники в штатском будут присутствовать на похоронах. Соседи, без всякого сомнения, тоже. — Генерал едва заметно кивнул в сторону окна, за которым виднелся угол серого здания управления ФСБ. — Вы будете под надежной защитой, но прошу ни в какие авантюры не лезть, в чужие машины не садиться, с незнакомыми людьми разговор не заводить.
— Василий Иванович, мне не пять лет и даже не восемь, чтоб выслушивать подобные советы, — обиделась Даша. — Кое-что я соображаю…
— Все соображают, — улыбнулся генерал, — и попадают в заложники или становятся жертвой насилия. Человеческая психология такова: мы не верим, что именно мы попадемся на удочку негодяев — насильников, мошенников, убийц. И попадаемся, как олухи царя небесного.
— Это еще раз подтверждает простую истину, что чужой опыт ничему не учит. Мы знаем, но не учитываем. В этом вся беда!
— Дарья Витальевна, вы так и не ответили мне, вам есть где укрыться на время? Это слишком важно, чтобы подходить к такому делу несерьезно.
— Вы и вправду считаете, что мне угрожает опасность?
— Неужели непонятно? — рассердился вдруг генерал. — Я не имею права посвящать вас в ход расследования. Но если я говорю, что вам надо спрятаться, значит, надо. И если вы сами не найдете укрытие, его найдем мы. Тогда это будет походить на домашний арест. Впрочем, даже если вы его отыщете сами, мы еще посмотрим, насколько оно соответствует требованиям безопасности.
— Ужас! — Даша всплеснула руками. — Вы меня основательно напугали. Пожалуй, я действительно затаюсь, как мышь в норке. Только скажите, вы всех свидетелей так оберегаете?
— Да, особо важных! К тому же вы — человек известный. В какой-то степени достояние нации. Мы должны беречь вас как зеницу ока.
— Вот именно, в какой-то степени, — усмехнулась она. — Мне, думаю, повезло. На других бедолаг у вас вряд ли хватает финансов.
— Согласен, не хватает, но, учтите, у нас не каждый день убивают таких людей, как Павел Аркадьевич, поэтому силы и деньги задействованы немалые. Надо будет, внешность изменим. Это предусмотрено законом.
— Ну, вот этого как раз не надо! — возмутилась Даша. — На это я не пойду. Мое лицо меня устраивает.
— Я же сказал, в крайнем случае, — добродушно улыбнулся генерал. — Но сейчас мы все-таки предпримем кое-какие меры, чтобы максимально снизить опасность при вашем посещении гостиницы. Оперативники ждут вас с нетерпением. Им необходимо полностью восстановить картину попытки неизвестного проникнуть в ваш номер.
— Позвольте, я позвоню Гусевым, возможно, я остановлюсь у них. — Даша протянула руку, и генерал положил трубку на ее ладонь.
Честно сказать, это не лучший вариант, Дарья Витальевна, — сказал он мягко. — К Гусеву у нас много вопросов, к тому же он близкий приятель Макарова…
— Так это все-таки Макаров? — Даша вскинула голову. — Он оказался у банка не случайно?
— Пока нет ни одного человека, кроме вас, естественно, который подтвердил бы, что Макаров в тот день вернулся в Краснокаменск. Гусев ничего об этом не знает или знает, но помалкивает.
— Ну так спросите Макарова, есть ли у него алиби на момент убийства! — Даша с негодованием посмотрела на Полевого.
— Дарья Витальевна, больше ни слова, — покачал головой Полевой. — Я и так слишком много сказал. Прошу только, причем настоятельно, не болтайте о том, что видели Макарова у банка. Тем более с Гусевыми, и, повторяю, я не рекомендую останавливаться у них.
— Хорошо, но я уже набрала Татьянин номер и должна поговорить с ней, — сказала Даша.
Татьянин голос звучал встревоженно.
— Алло, Даша, ты где потерялась? Такие дела, а ты словно сквозь землю провалилась. Мишу утром забрали…
— Забрали? Арестовали, что ли? — Даша выразительно посмотрела на генерала. — Зачем его надо было забирать?
— Да нет, я неправильно выразилась, — с досадой в голосе исправилась Татьяна. — Его вызвали к прокурору на допрос. Ты не слышала, что там с Олялей стряслось?
У Даши перехватило горло, настолько спокойно и буднично прозвучал Танькин вопрос.
— Ты не знаешь? — почти выкрикнула Даша. — Не знаешь? Ты что, Татьяна, за дуру меня держишь?
— Ты чего взбеленилась? — в свою очередь рассердилась Татьяна. — Мишке позвонили ночью. Разговаривал он на кухне. Мне же именно так и сказал, с Олялей что-то стряслось, поэтому его вызывают в прокуратуру!
— Вы оба дураки или прикидываетесь? — и вовсе рассвирепела Даша. — Гриша сгорел! Сгорел, понимаешь? Его нет! Он в морге! А вы — стряслось] Не может быть! — Татьяна, похоже, растерялась. — Выходит, Миша скрыл от меня? Не хотел расстраивать…
— Это уже ваши проблемы, — произнесла устало Даша и спросила: — Что теперь делать, Таня, ума не приложу?
— А ты откуда звонишь? — осведомилась Татьяна.
— Из гостиницы, — соврала Даша. — Но здесь опасно оставаться. Сегодня ночью меня тоже чуть было не убили.
— О боже! — вскрикнула Татьяна. — Тебя-то за что? Кому ты нужна?
— А кому Паша нужен был? Оляля? — справилась Даша.
— Ну, с Пашей ты себя не равняй! На него многие зуб точили, — вздохнула Танька. — А вот Оляля? Тут я прямо не знаю… Может, из-за денег его порешили? Он получил на днях крупный гонорар в долларах. Тысяч десять, если не двадцать… Миша об этом должен сказать прокурору. Сделка через нашу галерею оформлялась.
— Скажи, а каким образом Гришины картины вывозились за рубеж? Ведь масса разрешительных документов требуется, притом от Министерства культуры, заключение экспертов, что они не представляют художественной ценности. Как вам удавалось это проделывать? Ведь на Западе Гришины картины шли за большие деньги.
— Ты что, следователем подрабатываешь на досуге? — с заметным ехидством в голосе спросила Танька. — Ты прямо как прокурор! Только зря стараешься, я в этих делах не Копенгаген. Миша в дебри своего бизнеса меня не пускает. Но наверняка объяснит все следователю, так что не лезь не в свои дела, подруга!
