– Так всего неделя прошла! – засмеялась Марина. – Ничего, перебьются! Привыкли, что я все отпуска на работе провожу...
– Вы загорели, наверное? – с завистью произнесла Вера Васильевна. – Небось все дни на море пропадали?
– Пропадала. – Марина вновь почувствовала, как ей плохо. Даже радостные события на работе не смогли подсластить горечь в ее душе. И она стала прощаться: – Прости, Верочка, у вас поздно уже! Спасибо, что позвонила. Только, ради бога, никому больше не давай мой телефон! Ведь и здесь достанут!
– Заметано! – лихо ответила ее заместитель. – Желаю вам хорошенько отдохнуть. – И не выдержала, полюбопытствовала: – А когда вас ждать?
– Дней через пять-шесть, – ответила Марина. – Я еще позвоню. Передавай привет нашим. До свидания!
– До свидания, Марина Аркадьевна! Обязательно передам!
Вера Васильевна положила трубку, а Марина посмотрела на Анжелу.
– Можно мне позвонить отцу? Мачеха искала меня. Кажется, у них что-то случилось. Дай бог, чтобы не с отцом.
– О чем разговор? – удивилась Анжела. – Звони, и немедленно!
– Да-да. – Марина посмотрела на трубку, которую по-прежнему сжимала в руке. Ее уже начало слегка потряхивать от беспокойства.
Она набрала домашний номер отца. В трубке раздались длинные гудки, но к телефону никто не подходил. Она набрала во второй раз, затем в третий – все напрасно: никто не поднимал телефонную трубку.
Она с недоумением посмотрела на Анжелу.
– Ничего не понимаю! Даже если отец и мачеха спят, они не могут не услышать телефон. Он всегда стоит на тумбочке рядом с кроватью отца.
– А может, они куда-то вышли? – робко спросила Анжела.
– Куда? Второй час ночи! – Марина посмотрела на часы. – Разве?.. – И перевела взгляд на хозяйку. – Позволь позвонить еще раз. Неужели отец попал в больницу и мачеха у него?
– Не накручивай себя, – строго сказала Анжела. – Еще ничего не известно. Кому ты хочешь позвонить?
– Не знаю! – Марина нахмурилась, припоминая телефон музея. Ночью в главном корпусе должен дежурить сторож. Уж он-то непременно ответит и объяснит, что случилось!
Но телефон музея тоже не отвечал, и Марина растерялась. Что же произошло? Почему никто не подходит к телефону? Она уже не сомневалась, что случилось что-то чрезвычайное, иначе мачеха ни за что бы не позвонила ей в Тесинск! Не те у них сложились отношения! Вернее, эти отношения прекратились с той поры, когда Марина вынуждена была покинуть родительский дом и уехать с мужем в маленький сибирский городок на берегу Енисея. Причем Тесинск они выбрали методом тыка, только потому, что спешили убраться подальше от скандалов, которые закатывала Марине мачеха, и от недовольства отца. Он никак не мог понять, почему его единственная и любимая дочь не хочет принимать его молодую жену.
Марина уже была беременна Машей. Из вещей они с мужем прихватили только два чемодана. И первое время ютились в убогой комнатенке общежития культпросветучилища. Но никогда Марина не жалела, что покинула отцовский дом. Рано или поздно ей все равно бы пришлось уехать, потому что мачеха взяла слишком большую власть над отцом. И Марина, которая после смерти матери с десяти лет чувствовала себя хозяйкой в доме, вынуждена была сдать свои позиции. Потому что так захотел отец. Возможно, он действовал из благих побуждений, ведь Маше нужно было закончить сначала школу, а затем университет. Но, скорее всего, молодая красавица-жена затмила ему весь свет. И, как все влюбленные, он перестал воспринимать ее поступки адекватно. Дочь постепенно отошла на второй план, а ее ссоры с мачехой безмерно раздражали его. Отец все не мог взять в толк, чего не поделили его любимые женщины. А они не поделили не только его.
Марина, как и все в музее, поначалу скрепя сердце наблюдала, как новая жена директора где лестью, а где нахрапом подминает под себя сотрудников, с тупым упорством разрушает атмосферу доверия и почти семейные отношения, сложившиеся в музее с момента его образования в двадцатых годах прошлого столетия...
Отец же словно нацепил темные очки и взирал на происходящее глазами своей жены. Марина пыталась говорить с ним, объяснить, что совершается не просто уничтожение коллектива, но и тех обычаев и традиций, которыми славились Ясенки, начиная с 1754 года, когда в тени ясеней на берегу Оки была выстроена эта усадьба. Возвел ее по проекту графа Растрелли предок Марины граф Бартеньев – дальний родственник князей Волконских, а еще близкий друг графа Кирилла Разумовского – гетмана малороссийского и его брата – фаворита императрицы Елизаветы.
Братья Разумовские любили охотиться в здешних угодьях на лис и зайцев, а дальнее родство не мешало Волконским частенько гостить в усадьбе и даже участвовать в спектаклях крепостного театра, который был неотъемлемой частью жизни его владельцев. Здесь блистала несравненная актриса Незнамова – крепостная актриса и невенчанная жена сына графа Бартеньева – Александра, а через полвека взошла на подмостки Елена Прокудова, более известная как Жаннет Бланше. Через пять лет она стала примой Мариинского театра, получив вольную из рук своего покровителя, известного царедворца Голицына, который выкупил ее у Бартеньевых за баснословную по тем временам сумму – сто тысяч рублей золотом...
– Вспомнила, кому еще можно позвонить? – прервала ее мысли Анжела. – Ты не расстраивайся, может, они просто в гости пошли. Сегодня же суббота.
– Суббота? – машинально переспросила Марина и тут же вспомнила, да и как она могла забыть Нину Владимировну Субботину, бабушку Нину – смотрительницу музея и свою добровольную няньку.
Марина снова набрала номер. И снова длинные гудки в ответ. Но она терпеливо ждала, зная, что старушка глуховата и, скорее всего, просто не слышит звонка. Еще она сделала скидку на больные суставы Нины Владимировны. Пока та добредет до телефона...
– Алле, – раздался в трубке слегка дребезжащий старческий голос.
Марина покачала головой. Судя по голосу, Нина Владимировна совсем одряхлела. А она, свинья, и не вспомнила бы о ней, если б не нужда!
– Нина Владимировна, – сказала она в трубку, – здравствуйте, это Марина. Марина Бартеньева. Вы меня узнали? – Она почему-то назвала свою девичью фамилию, решив вдруг, что старушка запамятовала за годы ее отсутствия Маринину фамилию по мужу – Фролова.
– Маришенька, девочка! Боже мой! – охнула старушка. – Как ты меня нашла?
– Слава богу, ваш телефон не изменился, – с облегчением вздохнула Марина. – Я не могу дозвониться до дома. Там ничего не стряслось?
– Дома? – Марине показалось, что старушка испугалась. – Разве ты ничего не знаешь?
– Что? Что случилось? – уже не сдерживаясь, закричала Марина. – Папа заболел?
– Нет, не заболел. – Старушка, похоже, всхлипнула, но справилась с собой и уже твердо произнесла: – «Ясенки» хотят снести, Мариша. Говорят, наш музей не представляет исторической ценности...
