Но, видимо, за то, что других душевнобольных в «Аиде» не появлялось, Гришко ценил Колдуна и держал при себе в «А»-секторе. За это, а еще за его удивительную, просто сверхъестественную, проницательность, догадливость и доскональное знание человеческой натуры. Вероятно, из-за этих способностей, кстати, к Илье и прилипло необычное прозвище, давно заменявшее психологу фамилию. Что ж, Колдун — он и в «Аиде» Колдун.
* * *
— Ну? Чего молчим, Фрейда тебе в задницу и Юнга в печенку! — в лицо Стасу скалилась гладко выбритая физиономия Ильи. — Опять Катюху стережешь?
Илья, как всегда, видел человека насквозь. И опять что-то подсказывало Стасу: дело тут не в психологии. Не в ней одной, во всяком случае. Иногда казалось, что Илья Колдун действительно колдует по-настоящему.
— Катю, — угрюмо поправил Стас. Отнекиваться бесполезно. От психолога-Колдуна ничего не утаишь.
Илья удовлетворенно хмыкнул:
— А ты думаешь, я не понимаю? Думаешь, не вижу, как ты топчешься у нас под дверью и как пялишься на Катюху, когда она выходит?
— На Катю.
«И то, что ты видишь и понимаешь, еще не значит, что то же самое видят и понимают другие».
Стас исподлобья смотрел на собеседника. Не менее примечательной, чем его вечно улыбающееся лицо и редкая по нынешним временам профессия, была одежда Ильи. Колдун носил старенький (а новых сейчас нигде и не найти), но опрятный костюмчик. Все как положено: пиджачок, брючки, галстучек, застиранная рубашка.
Психолог словно сошел в бункеры «Аида» с выцветшей довоенной фотографии и забыл дорогу назад. Этот тип, в голове которого творилось невесть что, внешне выглядел слишком… даже нет, не просто слишком — непозволительно цивильно. Непонятное, ничем не оправданное, необоснованное и совершенно неуместное пижонство. Сейчас никто так не одевается. А психолог одевался.
Или псих…
Не зря все-таки Илью в «Аиде» втихую называли психом. Правда, делали это с опаской, убедившись, что сам Илья ничего не слышит. Хотя у Стаса складывалось впечатление, что Колдун слышит все. И слышит, и видит, и знает. На то он и Колдун. А психолог — это так, дело десятое.
— Слушай, парень, тебе с Катюхой…
— Ее зовут Катя, — снова поправил Стас.
— Все равно тебе с ней ничего не светит, — лучезарно улыбался ему Илья.
«Вот же гад, а!» — Стас угрюмо смотрел на психолога, не смея, впрочем, озвучить свое негодование. Колдуна в «Аиде» боялись не меньше, чем Гришко. Психов всегда боятся. Особенно влиятельных. А Колдун не только имел высший допуск категории «А», но и был вхож лично к полковнику. Он, говорят, даже умел…
— Не злись на меня, Станислав. И не ругайся про себя, — да, наверное, он и в самом деле умел читать чужие мысли.
На Стаса гипнотизирующе смотрели блестящие щелочки прищуренных глаз и широкая улыбка Ильи.
Интересно, этот весельчак когда-нибудь перестает лыбиться? Вряд ли. Насколько помнил Стас, даже когда Илья пребывал в глубокой задумчивости, по его лицу все равно блуждала рассеянная улыбочка.
— Я бы рассказал тебе о биохимии любви, но ты же все равно ни хренаськи не поймешь. Да и сам я, признаюсь, в этой лабуде не шибко шарю. — Илья пренебрежительно махнул рукой. — Короче, через полгодика острая фаза влюбленности пройдет. Потом будет легче. Очухаешься, пойдешь на поправку. Нужно только время, чтобы переломать себя.
«Отвянь», — буркнул Стас. Мысленно, конечно.
— Оставь ее. Не зацикливайся на той, кто тебе не принадлежит и принадлежать не будет. У Кати свой путь, у тебя — свой. У нее одно предназначение, у тебя — другое. Параллельные дороги, даже если они проложены рядом, не пересекутся никогда. Ничего у тебя с ней не получится. Говорю тебе это как психолог.
«И как Колдун?»
— Так что просто забудь.
— Не могу, — признался Стас.
— Брось! Человек может многое. Даже жить после смерти.
Стас недоверчиво усмехнулся.
— Так говорят, — пожал плечами Илья. — И я склонен этому верить.
Стас хмыкнул еще раз:
— Если человек может многое, то и у меня с Катей может…
— Я же сказал: у вас не получится. «Многое» — не значит «всё». Или, скажем, так: человек может все, кроме того, что изначально решено за него и не в его пользу.
— Кем решено?
— Тем, кто имеет право решать. Судьба, рок, бог… Разве важно, что или кто разруливает такие вопросы за нас? Важнее другое: тех возможностей, которые нам остаются, достаточно, чтобы быть счастливыми, если искренне этого желать. Или чтобы быть несчастными, если стремиться к этому. Ты хочешь быть счастливым или наоборот?
— Не так уж и много этих возможностей, если главное уже решено, — заметил Стас.
— Решена лишь малая часть, и не всегда главная. Что для него главное, человек выбирает сам. И возможностей у него действительно немало. Никто не знает своих возможностей, потому что никто не смотрит вглубь себя должным образом.
— Я знаю себя и свои возможности так же хорошо, как бункеры «Аида», — скривился Стас.
— Ты думаешь, что знаешь «Аид»?
— Вообще-то я здесь живу.
— И только поэтому считаешь, что тебе известно об «Аиде» все? — Илья многозначительно глянул на запертую дверь сектора «А».
Стас замолчал. Да уж, неудачное сравнение. Как он может знать все об «Аиде», имея ограниченный «гэшный» допуск?
— Тебе ведь нужна не Катюха, Станислав, — вновь заговорил Илья.
— Ее зовут…
— На самом деле тебе нужен «офис», — казалось, насмешливо-понимающая улыбка Колдуна уже заполняет собой все пространство. — Тебе осточертела работа на плантациях сельхозсектора, тебя пугает мысль о том, что ты проживешь остаток жизни в «Г» и умрешь в «Г», выращивая пищу для других. Тебе хочется чего-то большего, хочется перемен, хочется вырваться из «Г» и выйти на новый уровень. А Катерина — это всего лишь предлог и самооправдание для того, чтобы ошиваться возле «А»-сектора, дорога в который тебе закрыта. Разве нет?
* * *
Стас угрюмо смотрел на Илью. Слова Колдуна больно царапнули что-то внутри. Так шкрябается и несправедливое обвинение, и неприятная правда, в которую не хочется верить и с которой не хочется соглашаться.
Неужели это и есть правда? Стас не верил. Он не соглашался.
— Ну вот скажи, только честно скажи, чего тебе хочется больше — быть с Катюхой или стать одним из «ашников»? — Илья кивнул на запертую дверь.
— Быть с Катей и стать…
— Не-е, так не пойдет. Я тебе обозначил выбор: или Катюха, или стать. Что бы тебя устроило больше?
— Не знаю, — угрюмо ответил Стас. Так, наверное, честнее всего.
— Если бы ты любил Катюху, то ответил бы иначе, — улыбался ему Колдун.
