— Впустить мутантов в вентиляцию? — уточнил Стас.
Вот кто это сделал!
— Открыть наружные заслонки, отключить защитный электрический контур, привлечь внимание мигрирующих камнегрызов, привести их за собой к «Аиду», а потом убраться вместе с нами на субтеррине. Хороший сталкер справился бы с этим, — вздохнул Гришко. — Но, видимо, я переоценил Лёню. Он оказался недостаточно хорош. Этот сталкерский экзамен Лёня не прошел.
Стас вспомнил злой и полный тоски взгляд в глазах Лёни. А может быть, тогда, в коридоре, перед бронированной дверью сектора «А», он просто не захотел спасаться. Может, после того, что уже было сделано, Лёня понял, что жить с этим дальше не получится. Может, да, а может, нет… Как теперь узнать?
Таня покачала головой:
— Лёня не мог согласиться на такое.
— Мог. И согласился. Он хотел, чтобы спаслась Катя, а я убедил его в том, что спастись и остаться в «Аиде» — это две большие разницы. Ну и… Чего не сделаешь ради такой девочки, а, Стас? — полковник усмехнулся. — Ты ради нее тоже, помнится, лез под отравленные стрелы и бросался на ДУК-камеру. В общем, я вкратце обрисовал Леониду сложившуюся ситуацию, чуть подробнее описал печальные перспективы «Аида», если все оставить как есть, и он выполнил задание. Жаль, что сам при этом погиб.
Или не просто погиб? Или сделал сознательный выбор? Или, спасая Катю, Лёня вовсе не собирался спасать себя?
— И никто больше не знал о твоих планах? — спросил Стас. — Даже Колдун?
Проницательность которого давно стала притчей во языцех и от которого очень непросто что-либо скрыть.
— У нас с Колдуном был разговор, — ответил Гришко. — Мне удалось убедить его в том, что я поступаю правильно.
«Интересно, каким образом?» — подумал Стас, но спросить не успел.
— Зачем? — Таня качала головой. — Я все равно не понимаю, зачем нужно было так поступать?
— Как зачем, Танюша? — Гришко поднял брови в деланом удивлении. — Вы все знали о «Боевом кроте», вы втайне готовились к экстренной эвакуации, но не будь для нее серьезного повода… не будь камнегрызов, кто бы отправился со мной под землю на старой субтеррине? И кто бы согласился на путешествие в один конец? Ты сама, узнав о федералах, первым делом предложила договариваться с ними или драться за «Аид». Но вести переговоры на равных с сильным противником невозможно.
«Переговоры-то вести можно, — подумал Стас. — Просто лично для тебя, полковник, такие переговоры крайне невыгодны. И ты это прекрасно понимал».
— Как нет смысла отстаивать в неравной борьбе то, что уже обречено, а значит, не имеет ценности.
— А люди? — спросил Стас. — «Аидовцы»?
— А что люди? Мало что ли их погибло в Последней Войне? Если быть откровенным, то для меня большую ценность представляла команда единомышленников, у которой не остается иного выбора, кроме как бегство из «Аида». Такая команда во всем доверяет командиру и беспрекословно выполняет его приказы. Она действует слаженно и сплоченно. У такой команды не возникает дурных мыслей о правильности и неправильности происходящего. Такая команда ни в чем не упрекнет своего лидера и у нее не возникнет соблазна пустить пулю в голову вожака. На время путешествия мне нужна была команда верных помощников. Но теперь, когда мы нашли место для новой жизни, зачем вспоминать о прошлом?
— Говорят, без прошлого нет будущего, — заметил Стас.
И правильно говорят. Некоторые события из прошлого сильно влияют и на настоящее, и на будущее. Последняя Война, к примеру, ну о-о-очень сильно повлияла.
— О будущем я тоже подумал, — ухмыльнулся Гришко. — Я ведь не случайно подбирал команду из мужчин и женщин. Новая колония на старых запасах, — полковник обвел рукой пространство вокруг себя, — должна была стать гармоничной. И конфликтов в ней быть не должно. В том числе и конфликтов из-за самок.
Грубо, цинично, но честно.
— Дорога оказалась опаснее, чем я предполагал, — продолжал Гришко. — Мы многих потеряли, но изначально все было просчитано правильно.
— Для чего правильно? — нахмурившись, спросила Таня.
— Для получения здорового потомства, — как ни в чем не бывало ответил полковник. И пояснил: — Я и Вера — одна пара. Киря и ты, Танечка, — вторая.
— А Лёня и Катя — третья? — закончил за Гришко Стас.
Он вспомнил, как Тютя назвал их субтеррину ковчежцем. А что? Каждой твари… только на этот раз каждой человеческой твари — по паре. И еще немного. Про запас, так сказать.
— С Лёней и Катей не все так просто, — покачал головой Гришко. — Лёню я выбрал как лучшего сталкера «Аида». Но по той же причине для Кати нужна была другая пара. Рано или поздно и ему, и ей пришлось бы с этим смириться.
Глумливая ухмылка полковника напомнила Стасу, в чем дело. Ну да, конечно… Бедолага Лёня, нахватавшийся на поверхности радиации и растерявший в сталкерских вылазках мужскую силу, не годился для продолжения рода.
Может, поэтому он и не прошел тогда через бронированную дверь сектора «А»? Может, поэтому — тоже? Предпочел выместить злость на камнегрызах и погибнуть. Впрочем, все это было не более, чем домыслы.
— И с кем же ты собирался свести Катю? — поинтересовался Стас.
Селектор хренов, блин!
— Михеич — слишком стар. — Гришко говорил с таким видом, будто разъяснял прописные истины. — Додик — тоже. К тому же возня с реактором не добавила еврею здоровья. Этих технарей я взял только потому, что они прекрасно знали свое дело и заменить их было некем.
— Тогда остается Колдун? — удивился Стас. — Ты хотел отдать Катю Илье?
— Это было его условие, — кивнул Гришко. — Он поддержал мою затею с камнегрызами и вынужденной эвакуацией, но попросил себе акустика. Наш Колдун давно положил глаз на девочку.
Вот оно что! Вот чем Гришко купил лояльность «аидовского» психолога. Стас только покачал головой. И не потому ли Илья так усердно убеждал его самого в том, что Катя ему, Стасу, не нужна. Ну и гад!
— Колдун готов был ждать, сколько нужно, пока Лёня поймет, что в новых условиях Катерина должна принадлежать другому. К тому же Илья знает подходы к людям, и, возможно, он смог бы убедить Лёню и Катю…
— Вот только Колдун погиб первым, — сказал Стас.
— Вторым, — уточнил полковник. — После Лёни. Но на «кроте» — да, первым. Когда его не стало, я подумал, может, у вас с Катериной что-нибудь получится.
Очень смелое предположение.
— Она меня… — начал было Стас.
— Ненавидела, знаю, — перебил Гришко.
«И боялась, — мысленно дополнил Стас. — И еще неизвестно, что хуже».
— Но говорят же: стерпится — слюбится.
— А если бы не стерпелось? Если бы не получилось?
— Тогда я сам от второй женщины отказываться бы не стал. И Вера, полагаю, не стала бы возражать.
