— Твой, — согласилась подружка, и мы бегом
ринулись к моему подъезду. На мгновение замерли перед дверью в ожидании самого
худшего, и тут Женька выдала потрясающую идею: — А может, твоя мама приехала?
— Может, — разозлилась я, — и привезла штаны
отчима. Только мне как-то не верится, что он ходит в пятнистых штанах.
— Ну, тогда я не знаю, что и думать, — испуганно
прошептала подружка, и мы очень осторожно проникли в квартиру, открыв замок
Женькиным ключом.
Первое, что бросилось в глаза: некто неизвестный сделал в
квартире уборку, не в том смысле, что вынес все более-менее ценные вещи, а в
буквальном, то есть пропылесосил и даже вымыл полы (я уже неделю собиралась
этим заняться, да все никак), на диване стопочкой сложено выглаженное белье, на
журнальном столе в большой вазе стояли розы (девять штук, цветы, которые принес
Толик, куда-то исчезли), а на полу возле распахнутой двери на балкон, заняв все
свободное пространство моей комнаты, лежал Роман Андреевич в шортах и майке
(чистой) и, обняв подушку с дивана, крепко спал.
Женька шмыгнула в кухню и позвала меня оттуда, не повышая
особенно голос:
— Анфиса.
Едва сдерживая негодование, я протопала в кухню: на столе
красовался еще один букет, на этот раз хризантемы, и торт в круглой коробке.
Женька распахнула холодильник и присвистнула. Я заглянула, так, без всякого
любопытства, и тоже едва удержалась от свиста.
— Рубликов на пятьсот потянет, — сообщила
глазастая Женька, имея в виду провизию. Она всегда отличалась некоторой
меркантильностью. Хлопнула дверцей, выпучила аза и промолвила: — Что бы это
значило?
— Сейчас узнаем, — прорычала я и вернулась в
комнату. Роман Андреевич к этому времени изволили открыть глазки и даже чуть
приподнялись на локте, растянув губы в улыбке. Когда-то кто-то пошутил над
парнем, сказав что улыбка украшает его физиономию.
— Что это такое?! — рявкнула я.
— Что? — испугался он, разом перестав улыбаться.
— Все это, — сделала я жест рукой, начисто
лишившись словарного запаса.
— А-а, — он вздохнул, заметил Женьку и сказал: —
Здрасьте.
— Здравствуйте, — хихикнула она в ответ.
— А вы кто? — поинтересовался Роман Андреевич. Подружка
хихикнула вторично и брякнула:
— Женька. — Нахмурилась и поправилась торопливо: —
Евгения Петровна.
— Очень приятно. А меня можно просто Рома.
— Вы что ж теперь, жить здесь будете? —
окончательно перестав соображать, что происходит, спросила я.
— Если ты не против, — совершенно серьезно заявил
Роман Андреевич. — У меня квартира двухкомнатная, а мебели никакой. Одна
раскладушка, но я на ней почему-то не помещаюсь. — Он поднялся, потянулся
с хрустом и, весело глядя, немного мне попенял: — Ты чего телефон рабочий не
оставила? Я бы тебя встретил… Прогулялись бы вместе. Я тут целый день по
хозяйству, малость прилег, ну и вздремнул.
— Вы по какому праву… — начала я, неожиданно икнула и,
вытаращив глаза, замерла с открытым ртом, затем глухо простонала и попробовала
еще раз: — Как вы… да что это такое?..
— Ну… — Роман Андреевич испуганно посмотрел на Женьку,
перевел взгляд на меня и начал объяснять: — Барахла у меня накопилось, я и
постирал. Ты не против? У меня машинки нет, а твою я быстро освоил. — Он
сделал паузу, наблюдая за мной, и испуганно пролепетал: — Анфиса, картошечки
хочешь жареной? Я ее в одеяло завернул, должна быть горячей. Можно пельменей
отварить. Хочешь пельменей?
Я рухнула на диван, Женька пристроилась рядом и как-то вяло
пролепетала:
— Давай пельменей.
Роман Андреевич исчез в кухне, чем-то там загремел и
принялся насвистывать. Я сидела, пялилась на ковер и пыталась решить, как я
должна себя вести в этой совершенно идиотской ситуации.
Дорогой гость заглянул в комнату и весело спросил Женьку:
— А вы Анфисе кто будете?
— Я? Подруга. А вы?
— Как бы это сказать… — Он поскреб бритый затылок и
уставился на меня.
— Он меня спас, — пояснила я, внезапно обнаружив у
себя дар речи. — А теперь живет, как видишь. Стирает белье и варит
пельмени.
— Убрался и в магазин сходил, — обрадовался он и
добавил с чувством глубокого удовлетворения: — Я хозяйственный.
— Ага. Только-только из запоя вышел.
— Чего ты, Анфиса? Я ж объяснял: был повод. И что это
за запой, на три-то дня? — Он опять исчез в кухне и вскоре позвал нас есть
пельмени.
— Вы тут надолго? — решила я разведать обстановку.
— На всю жизнь, — серьезно заявил он. — В
ближайшее время командировок не ожидается, я в отпуске, короче, отдыхаю.
— В этой квартире? — уточнила я.
— Если ты хочешь куда-нибудь съездить, только скажи. Ты
отпуск отгуляла? Махнем на море? Можно на машине, у меня «девятка», год назад
купил, а так и не поездил. Или лучше самолетом?
— Он псих, — обрадовалась я. Женька тоже
обрадовалась и кивнула.
— Почему псих? — обиделся Роман Андреевич. —
Если б я тебя зимой на юг звал, тогда другое дело…
— Пельмени вкусные, — хмыкнула Женька, и мы
замолчали.
Мысли в моей голове скакали, как блохи, но одна была
настойчивее всех: как этот тип умудрился запомнить мое имя, ведь пьян был в
стельку…
Женька, съев свою порцию, удалилась в ванную. Проводив ее
взглядом, Роман Андреевич шепнул:
— Не злись, ладно? Я ж хотел как лучше. Вчера по
пьяному делу дал маху, в смысле уснул… по-дурацки получилось. Давай дружить, а?
Меня просто оторопь взяла.
Чокнулся совсем. Зачем ты мне нужен?
— Я хороший, — совершенно серьезно сказал
он. — Ты, главное, успокойся, приглядись ко мне получше и сама увидишь…
Тут раздался телефонный звонок, я сняла трубку и услышала
пьяный мужской голос:
— Здрасьте. Чем занимается красивая девушка?
— А вам какое дело? — поинтересовалась я. Мужчина
кашлянул и подхалимски спросил:
— Наш майор у вас?
— Сидит тут какой-то псих здоровущий…
— Здоровущий, значит, наш, — невероятно
обрадовались на том конце провода.
— Хотите с ним поговорить?
