— Чего сказать-то? — возмутился Роман
Андреевич. — Я тебе уже два раза за десять минут в любви признался, а ты
хоть бы для приличия что-нибудь ответила: ну, там, ты мне нравишься, или
улыбнулась на худой конец. Лично я тебя как в троллейбусе увидел, так сразу и
понял: все, приехали, это она.
— У тебя как раз была белая горячка, — кивнула я с
готовностью.
— Ничего подобного, с какой стати белая горячка, если
пили всего ничего… Между прочим, меня за последний месяц дважды чуть не
укокошили. Один раз по уху чиркнуло. — В этом месте Роман Андреевич
склонился ко мне и продемонстрировал левое ухо, которое совершенно не
отличалось от правого. — Второй раз… второй раз даже вспоминать не
хочется. Я уж так и решил: все, домой мне не вернуться. До последнего дня
сомневался, ну и началось: загрузились в автобус, так нас буквально через
двадцать минут обстреляли. Ладно, едем дальше, вдруг автобус ломается, не он
нас везет, а мы его до ближайшего поселка толкаем. Там сутки просидели. Я все
ждал, чего же дальше будет. А когда Волгу-матушку увидели, натурально
расслабились, ну и запили, конечно. А кто бы не запил?
— Ты алкоголик, — обрадовалась я.
— Нет, — испугался Роман Андреевич. — Я
малопьющий. Ведро выпью, а мне все мало… И не перебивай, пожалуйста, я тебе
свою жизнь рассказываю. Ну вот, вернулись мы. Еще два дня попили, и я домой
собрался, а ночью снится мне сон. Я тебе детально расписывать не буду, он
немного, как бы сказать, неприличный. Проснулся я под впечатлением, а ближе к
обеду Пашкина сестра, у которой мы отдыхали на даче, гадать нам принялась и мне
нагадала, что в этот день я встречу свою судьбу. А как ее встретишь, если мы на
даче, там девять домов и восемь старушек. Я и подался в город. Но, как назло,
ребят знакомых встретил, короче, задержался и уже поздно вечером в троллейбусе
еду, и так мне обидно стало: через несколько минут наступит завтра, а я судьбу
так и не встретил, И вдруг ты… Стоишь себе, как ни в чем не бывало. А я же
поклясться мог: это ты мне ночью снилась. Ну, я сначала обалдел малость, а
потом решил идти за тобой, адрес узнать, чтоб с утра при всем параде идти
знакомиться. А все получилось даже лучше, хулиганы эти, и то, что ты меня в
квартиру пустила…
— Это я зря сделала, — весело фыркнула я.
— Ясно, — вздохнул Роман Андреевич. — Ты мне
не веришь. Это оттого, что каждый человек относится к другому в меру своей
испорченности. Вот тебе слабо полюбить меня с первого взгляда, так ты и во мне
сомневаешься.
— Можно, я полюблю со второго? — улыбнулась я,
подхватила Романа Андреевича за локоть и даже прижалась к его руке, поскольку
до плеча бы не дотянулась. — Черт с ним, с этим Денисом и его крашеной
стервой, — сказала где-то минут через пять. — Что я, работу не найду?
— А я о чем говорю? — обрадовался Роман Андреевич.
И мы пошли в кафе отмечать мое увольнение.
На Женьку новость впечатления не произвела, точнее,
произвела, но вовсе не то, на которое я рассчитывала.
— Уволили? — обрадовалась она. — Отлично.
Поедешь в Сочи.
— Я в Испанию хотела, — вздохнула я.
— Спятила совсем? При чем здесь Испания? Бери фотку
пропавшей Нины и рви в Сочи.
— Как это? — Я слегка растерялась.
— Лучше самолетом. Ты должна выяснить, кого там
кремировали. Если Нину, нам останется только найти труп Стеллы, и дело в шляпе.
Козырев, каким бы Козырным он ни был, скромно сядет, а мы будем жить спокойно.
— Почему это я должна ехать в Сочи? — слегка
запаниковала я.
— Потому что тебя уволили, а меня еще нет. В общем,
звони в авиакассы, узнавай насчет билета и двигай.
Тут из кухни появился Роман Андреевич в фартуке, с ножом в
одной руке и картофелиной в другой.
— Куда это ты ее посылаешь? — спросил он грозно.
— В Сочи. Надо провести расследование на месте.
— А она справится? — Оба на меня уставились с
подозрением. — Надо мне ехать, — кивнул наш майор, я только собралась
вздохнуть с облегчением, как он добавил: — Вместе с ней. А тебе временно лучше
пожить у другой подруги.
— Я у Колобка поживу, — обрадовалась
Женька. — Дня за три вы должны управиться.
— Ну, это зависит от погоды, — мудро рассудил
Ромашка, а Женька пошла пятнами:
— Вы что, смерти моей хотите? Три дня и ни часом
больше, не то я вас потом своим привидением замучаю, буду являться каждую
минуту.
Она еще немного поразорялась, а мы на следующий день
полетели в Сочи.
— Не могу поверить, — пролепетала я, глядя в
иллюминатор.
— Летать боишься? — посочувствовал Роман
Андреевич, обняв меня за плечи.
— Ничего я не боюсь, просто пытаюсь понять, зачем я это
делаю? Ты и один вполне мог бы справиться. Или ты считаешь, что будет лучше,
если вопросы персоналу гостиницы станет задавать женщина?
— Я считаю, что нам стоит познакомиться поближе, а в
однокомнатной квартире, где к тому же проживает твоя подруга, это совершенно
невозможно. В конце концов, надо и обо мне подумать, о моем душевном здоровье,
к примеру.
— Свинья, — сказала я, прикрыв глаза, и весь
перелет молчала как рыба.
В Сочи столбик термометра замер, точно прикленный, возле
отметки двадцать восемь, солнце палило, а море синело. Я вспомнила, что не была
здесь уже три года, и решила наслаждаться жизнью.
Гостиница, где месяц назад проживал Козырев с супругой,
производила впечатление. Особенно цена номера за сутки. Я мстительно взглянула
на бравого майора, но он и бровью не повел, забрал у меня паспорт и предложил
немного прогуляться по фойе. Причина стала ясна через десять минут: номер он
получил двухместный, а поднимаясь в лифте, таращил глаза и возмущенно
доказывал, что просто экономит деньги: двухместный стоит дешевле, чем два
одноместных.
— А большое ты получил наследство? — подумав
немного, спросила я, но лифт остановился и ответить Роман Андреевич не успел.
— За такие деньги могли бы дать что-нибудь и
получше, — проворчал мой спутник, оглядывая номер. Меня же в ту минуту
занимало нечто совсем иное: не цена и не предложенный комфорт, а кровать. Она
была одна, хотя и выглядела довольно широкой.
— Что это? — нахмурилась я, а чтобы Роман
Андреевич не вздумал юлить, ткнула в кровать пальцем.
— Это? — заволновался он, сел на нее, подпрыгнул и
сообщил удовлетворенно:
— А ничего…
