— С ума сошла, что ли? Он на «Мерседесе» подкатит, в
твоем дворе «мерсов» много? Ну, тады узнаешь. Мы сели на диван, поглядывая друг
на друга и на часы. Тут под окнами раздался автомобильный гудок, я вы —
глянула, прячась за занавеской, и в самом деле увидела «Мерседес», большой,
белоснежный и, надо полагать, дорогой.
— Ну давай, чадо, — шмыгнула носом Женька и с
чувством меня перекрестила. — Не шали. Держи ухо востро и вытряси из него
деньги. Начнет цепляться, помни золотое правило: утром деньги, вечером стулья,
и так далее… С богом…
— Спасибо, маманя, — дурным голосом ответила я и
зашагала прочь. Женька решила дожидаться вестей в моей квартире.
Самым примечательным у Ярослава Сергеевича был его
«Мерседес». Сам он выглядел лет на тридцать с небольшим, темные волосы до плеч,
гладко зачесанные назад, небольшие карие глаза, короткий нос, пухлые губы. Маловыразительное
и незапоминающееся лицо. Молодой мужчина, каких тысячи. Впрочем, что-то в нем
должно было быть, ум, например, или талант. По Женькиным сведениям, свою фирму
он открыл в двадцать три года и управлял ею весьма успешно.
Мы поздоровались, и я устроилась рядом с ним. Аверин водил
сам. Я не спросила, куда мы направляемся, а он не сказал, и ехали мы в
молчании, время от времени обмениваясь улыбками. Что ж, может, он от природы
неразговорчивый, а мне и вовсе болтать ни к чему.
— Вам очень идет белый цвет, — вдруг брякнул он, а
я кивнула и с довольно глупым видом отозвалась:
— Да? Спасибо. — И только тогда поняла очевидную
вешь: Ярослав Сергеевич волновался. На это намекали голос, взгляд, неуверенная
улыбка и слегка дрожащие руки. Может, Женька права и он влюбился? С чего это
вдруг? Но ведь и не с моей рукописи его так разбирает? Поведение Аверина меня
озадачило, и я не сразу сообразила, что машина уже некоторое время стоит, а сам
Ярослав Сергеевич смотрит на меня с некоторым недоумением. Ему пришлось повторить
свой вопрос:
— Вам не нравится этот ресторан?
Я машинально посмотрела в окно и торопливо заверила:
— Что вы, очень нравится.
Машину мы покинули и стали подниматься по широкой лестнице,
причем Ярослав Сергеевич трогательно поддерживал меня за руку. «Точно,
влюбился, — испугалась я. — Что ж мне теперь делать-то? Надо было
Женьку с собой взять. Посидели бы втроем…»
Зал был небольшим, на десяток столов. Мы устроились у окна,
сделали заказ и попытались начать разговор. Делом это оказалось нелегким, Ярослав
Сергеевич не только не успокоился, он начал волноваться еще заметнее, смотрел
как-то странно, словно приценивался. В конце концов мне это надоело, и я решила
взять инициативу в свои руки.
— Вы прочитали рукопись?
— Да, — торопливо кивнул он и опять замолчал.
— Вам не понравилось? — подсказала я.
— Нет, почему… по-моему, все прекрасно. Интересная
вещь, хороший конец, читается легко… Я думаю, она будет иметь успех.
— Правда? — не поверила я и тоже стала смотреть с
подозрением.
— Конечно. Я не знаток литературы, но мне кажется… в
общем, я уверен, что книга многим понравится.
— И вы мне поможете?
— Что? Ах да. Конечно.
На пьяного он не похож и на душевнобольного тоже, но ведет
себя очень странно.
— Если сделать тираж тысячу экземпляров, — начала
я, — потребуется около…
Аверин положил ладонь на мою руку и сказал:
— Аня…
— Да? — Я насторожилась, а Ярослав Сергеевич на
секунду смешался и вдруг заговорил очень деловито:
— Техническую сторону нашего соглашения мы обсудим
позднее. Я хотел побеседовать с вами вот о чем… — Он по-дурацки хихикнул,
смешался и продолжил торопливо: — Просто мне, человеку, далекому от литературы,
очень интересно: как появляются сюжеты?
О господи, вот ведь олух!.. Я уж начала беспокоиться.
— Трудно сказать, — честно попыталась я объяснить
необъяснимое. — Я смотрела какой-то детектив по телевизору, он мне не
понравился, я лежала и думала, что в нем следовало бы изменить, а потом в
голову пришел этот сюжет. Когда начала писать, кое-что изменила, подправила…
— Вы все это придумали? — вроде бы не поверил
Ярослав Сергеевич.
— Ну конечно. Возможно, это не совсем оригинально, то
есть подобный сюжет мог уже где-то встречаться, но ведь вряд ли кто-нибудь
способен придумать что-то совершенно новое.
— И никаких реальных событий за всем этим нет? Может
быть, газетная статья или чей-то рассказ? — разволновался Ярослав
Сергеевич.
— Возможно, я когда-то слышала или читала что-нибудь
похожее, — с некоторой растерянностью ответила я, не понимая, куда он
клонит, — может, подозревает меня в плагиате? — Но то, что написано,
написано мною. Это плод моего воображения, а некоторые незначительные
совпадения с чем-либо ничего не значат.
— Так они все-таки есть? — вкрадчиво
поинтересовался он.
У меня на мгновение отвалилась челюсть, правда, справилась я
с собой довольно быстро и, кашлянув, ответила:
— Наверное…
Это его явно не удовлетворило, он некоторое время пристально
смотрел на меня так, что я уже начала волноваться, и опять спросил:
— С чем?
— Что?
А вдруг он свихнулся от напряженной работы?
— С чем совпадения? Ведь вы не зря написали эту вещь?
— Я вас не совсем понимаю, — пролепетала я.
Он вроде бы очнулся, посмотрел внимательно, вновь пожал мою
ладонь и сказал:
— Извините. Просто я хотел, чтобы вы знали: мы друзья.
— Спасибо. То есть я очень рада.
Просто сумасшедший дом какой-то. К счастью, принесли
горячее, и мы немного отвлеклись. Однако Аверин продолжал вести себя довольно
странно, то и дело смотрел на меня с намеком на проницательность, неуверенно
улыбался и вроде бы подыскивал слова. Теперь он совершенно не походил на
влюбленного, и я просто не знала, как себя вести. Одно мне было ясно: идиотский
разговор надо прекращать, пока я сама не начала хватать его за руки и зловеще
коситься.
Но одно дело осознать это, другое встать и уйти; это было бы
невежливо, да и рукопись ему вроде бы понравилась.
— А почему вы обратились именно ко мне? — задал он
очередной вопрос.
