— Не трогай маму, гад!
Потом не долго думая ребёнок изо всех сил вцепился зубами в бок мужику, к которому был прижат. Глухо взвыв, Хват резким движением оторвал от себя девочку и, с силой швырнув её в угол, зарычал:
— Да я тебя сейчас сам зажарю, сучонка!
— Хват, я сказал держать соплю на привязи, — рыкнул Штопор.
— Так ведь кусается, тварь, — развёл руками Хват.
— Я тебя учить должен, как с соплюхой справиться? — презрительно фыркнул Штопор. — Вытащи во двор и привяжи к забору. Пусть висит, пока эта не одумается, — добавил он, кивая на Настю.
— Оставьте её. Она и так простужена, — взмолилась Настя, пытаясь подняться на ноги. — Я всё сделаю.
— Конечно, сделаешь. Куда ты денешься? Вас, тварей, только так дрессировать и можно. Доброго слова ни хрена не понимаете, — зарычал в ответ Штопор, с разворота нанося ей ещё один удар. На этот раз в грудь.
Задохнувшись от острой боли, Настя тихо вскрикнула, опрокинувшись на спину. Получивший чёткие указания Хват ухватил Нюську за рубашку и, не задумываясь, поволок ребёнка на улицу. Не сумев встать, Настя на четвереньках кинулась следом, но внимательно следивший за ней Штопор очередным пинком отбросил женщину назад, злобно прорычав:
— Тебе что сказано было, сука тупая? Живо жрачку готовь.
Тем временем остальные трое бандитов, найдя Настину сумку, принялись увлечённо потрошить её содержимое. Найдя несколько банок консервов, крупу и хлеб, они с весёлым ржанием выложили добычу на стол. Заметив продукты, Штопор мрачно хмыкнул и, оглянувшись на Настю, проворчал:
— Говорил же, что шмарам верить нельзя. Продуктов у неё нет, беженка, — презрительно добавил он, всаживая отобранный у женщины нож в столешницу.
Не зная, что ей делать, Настя кое-как поднялась на ноги и, автоматически переставляя ноги, подошла к плите. Налив в кастрюлю воды, она поставила её на огонь и, взяв со стола пакет с гречкой, вернулась обратно. В голове женщины билась только одна мысль. Нюська в одной рубашке под дождём. Простуженная. Ещё не оправившаяся после болезни. Но как уговорить бандитов вернуть её обратно в дом? Желания драться у неё больше не возникало.
Это было в первый раз, когда Настю били по-настоящему. Жёстко, жестоко. Так, чтобы не просто причинить боль, а лишить воли, желания сопротивляться. И похоже, Штопор своего добился. Насте было не просто страшно. Она боялась до жути, до дрожи в коленях, до заикания. Но даже в таком состоянии, она успела отметить, что унёсшего Нюську Хвата слишком долго нет. Заметили это и бандиты.
Не сводивший с Насти глаз Штопор оглянулся на одного из подручных и, кивнув на дверь, приказал:
— Посмотри там, где Хват застрял.
— Да наверно свежатиной разговляется, — гнусно рассмеявшись, ответил бандит.
— Я сказал, посмотри, — рыкнул в ответ Штопор и, посмотрев на Настю, добавил: — Я ему велел привязать и вернуться. Так и скажи, что глотку порву, если чего другого сотворит.
— Ладно. Щас, — вздохнул бандит и нехотя направился к дверям.
Ему явно не хотелось выходить из тёплого сухого дома под давно уже надоевший дождь. Внутренне сжавшись, Настя молилась про себя, чтобы посыльный успел найти Хвата до того, как он сотворит с Нюськой что-нибудь страшное. Словно услышав её мысли, Штопор чуть усмехнулся и, поднявшись, сказал:
— Правильно боишься. Вздумаешь взбрыкнуть, я твою сучонку на ленточки порежу.
— Она же ребёнок, — то ли простонала, а то ли провыла Настя, медленно оседая на пол.
Ноги перестали её держать.
— А мне по барабану кого, — пожал плечами Штопор. — Вас, тварей, ещё в пелёнках давить надо.
— Что мы вам плохого сделали? — всхлипнула Настя.
— Заткнись, тварь, — рявкнул Штопор, обеспокоенно поглядывая на дверь. — Где эти уроды застряли? Трудно девчонку к забору привязать? Как бабу увидели, совсем мозгов лишились? Пойди проверь, где они там. И аккуратнее. Перо возьми, — приказал он ещё одному бандиту, подобравшись, словно зверь.
Сообразив, что спорить с ним, когда главарь в таком настроении, себе дороже, бандит безропотно вскочил и, выхватив из-за голенища сапога нож, метнулся в сени, едва не снеся от усердия дверь с петель. Впопыхах он зацепился в темноте за что-то, звучно упавшее на пустое ведро. В итоге грохот и дребезжание разнеслись по всему дому. Покачав головой, Штопор презрительно усмехнулся, тихо проворчав:
— Заставь дурака…
Словно в ответ на его слова, хлопнула входная дверь, и очередной грохот. Судя по звуку, бандит поскользнулся на мокрых ступенях и с размаху рухнул на доски крыльца. Взявшись за голову, Штопор покосился на последнего подельника и, вздохнув, устало приказал:
— Выйди, посмотри, чтобы этот придурок совсем не убился. И учти, если он себе ногу сломал, тут и останется, можешь так и сказать. Тащить его на себе никто не будет.
Поднявшись, бандит распахнул дверь в сени и, осмотревшись, осторожно вышел. В отличие от своего предшественника, он явно не горел желанием остаться в брошенном доме в полном одиночестве. Входная дверь хлопнула, и в доме воцарилась почти полная тишина, нарушаемая только треском дров в плите. Настя не решалась даже пошевелиться, старательно вслушиваясь в происходящее на улице. Но со двора не раздавалось ни звука. Даже Нюська перестала кричать.
Вдруг на крыльце раздались шаги, и дверь в дом распахнулась от сильного удара. В комнату ввалился человек с автоматом, в пластиковом дождевике и вместо здравствуйте всадил в грудь Штопору две пули. Не обращая внимания на замершую словно статуя Настю, мужчина подошёл к упавшему главарю и, приложив пальцы к шее убитого, удовлетворённо кивнул головой. Потом, открыв дверь, он за руку ввёл в комнату Нюську и, ухватив труп за шиворот, потащил его на улицу.
Не понимая, что происходит и чего ещё ожидать, Настя подхватила дочку на руки и, забившись в угол, замерла. Снова послышались шаги, и вошедший стрелок, сбросив дождевик, втащил в комнату большой чемодан на колёсиках. Следом за мужиком в дом вошла собака размером с молодого медведя и, остановившись на пороге, старательно встряхнулась. Пол, стены и даже замершая у плиты Настя моментально оказались забрызганными. Оглянувшись на перепуганных девчонок, он аккуратно прислонил автомат к столу и, вздохнув, устало сказал:
— Не бойтесь. Всё закончилось.
— Что закончилось? — настороженно уточнила Настя.
— Всё. Больше вас тут никто не тронет. Во всяком случае, пока я не уйду.
— А вы?
— Что я?
— Чего нам от вас ожидать?
— Ничего. Вон сейчас каши себе сварю, переночую, а утром дальше пойду, — ответил мужик, кивая на кипящую на плите кастрюлю.
— А ночевать вы, конечно, тут собираетесь, — прошипела Настя.
— А что, вам места на лавке жалко? — удивился солдат.
