* * *
— Это черт знает что такое! — заявила Женька, и я
удрученно кивнула в знак согласия. — Что он себе позволяет? —
продолжила подружка. — Нет, спускать такое с рук никак нельзя, себе
дороже.
Я вздохнула и даже шмыгнула носом от обиды и отчаяния,
потому что Женька была права по всем статьям: и с рук спускать нельзя, и себе
дороже.
Однако Женьке хорошо говорить, а каково мне, ведь речь идет
о моем муже? Роман Андреевич, бравый полковник спецназа, в самом деле время от
времени позволял себе… я хочу сказать, иногда он вел себя как распоследняя
свинья, прошу прощения… Взять, к примеру, вчерашний случай. Разумный человек
сначала бы выяснил, в чем дело, а уж потом бы начал столы кувыркать, хотя, по
моему мнению, разумному человеку столы кувыркать вовсе ни к чему. Впрочем, зная
характер мужа, стоило предупредить его, что я иду в ресторан с двумя типами, то
есть не я иду, конечно, мне-то они даром не нужны, идет Женька, а я ее
сопровождаю. Но подружка сказала, что предупреждать Ромку не стоит, не то он
непременно разволнуется и начнет воспитывать, лучше, мол, сходим по-тихому, он
даже ничего не узнает. По-тихому не получилось, то есть получилось совсем
наоборот, даже очень громко, так что лучше бы он нас воспитывал, а не столы в
ресторане кувыркал.
Вспомнив об этом, я пунцово покраснела и тяжко вздохнула уже
который раз за утро. Женька, нахмурив брови, посмотрела на меня и заметила:
— Гнать его надо. В шею.
— Как это? — испугалась я. Прежде всего сама идея
показалась мне крайне сомнительной в плане претворения ее в жизнь: Роман
Андреевич — мужчина очень крупный, и гнать его в шею весьма затруднительно. А
потом, что значит «гнать»?
— Ну не разводиться же мне с ним? — испуганно
спросила я и даже поежилась.
Конечно, Ромка иногда ведет себя ужасно, потому что
патологически ревнив. Хотя с какой стати ему ревновать, а главное, к кому, я
постигнуть не в состоянии. Тут я невольно поморщилась и вдруг подумала: «Вечно
я иду на поводу у подружки, от этого все мои неприятности», — тут же
устыдилась такому предательству по отношению к Женьке и ни с того ни с сего
заревела.
— Анфиса, — протянула Женька, обняла меня и тоже
заревела. — Ну, что ты? Помиришься ты со своим Ромкой, нашла о ком слезы
лить.
— Дело не только в этом, — прохныкала я.
— А в чем?
— Во многих вещах. Из-за его выходки ты лишилась…
— Наплюй, — перебила меня подружка и махнула
рукой. — Найду еще спонсоров, а не найду — не велика потеря, мир вполне
способен выстоять и без моих рассказов о собаках и кошках.
— А стыдно-то как, Женечка, — всхлипнула я.
— Подумаешь, покидал мужик столы. Если уж быть точным,
пострадал всего один стол. Наш. И Ромка за все расплатился. А эти хмыри в
ресторане пусть не делают вид, что такое им в диковинку. В этом кабаке в
прошлом году Жора Самсонов пальбу устроил. Народ натурально залег, а Жорка
полтора часа держал оборону и даже орал: «За Родину, за Сталина», когда спецназ
вызвали.
— Мне Ромочка рассказывал, — кивнула я.
— Ну… Жора немного отдохнул в психушке и сейчас в
«Лютеции» любимый клиент.
— При чем здесь психушка? — испугалась я. Женька
только рукой махнула.
— Ромку твоего в психушку не отправят, он же не орал:
«Родина-мать зовет» — и стрельбу тоже не устраивал, хотя, если б кто
поинтересовался моим мнением, я б посоветовала твоему муженьку валерьянку пить.
Лучше ведрами. Уж очень он у нас возбудимый.
Мы дружно вздохнули и замолчали. Я жалобно взглянула на
Женьку и вздохнула еще раз, выходило, что подружка пострадала больше всех. И
хоть она сейчас храбрится, но наверняка здорово переживает. Дело в том, что
Евгения Петровна пишет рассказы, главными героями коих являются животные, и
печатает их в воскресных номерах газеты, в которой работает уже лет пять. Ее
произведения печатались под рубрикой «Окно в природу». Рассказов накопилось уже
немало, и Женька решила выпустить их отдельной книжкой. Я активно поддержала
эту идею и предложила свою помощь. Если честно, мне хотелось сделать Женьке
подарок: издать на свои средства книгу тиражом экземпляров в триста, зато на
хорошей бумаге и с иллюстрациями местного художника Петровского, который тоже
очень любил животных… Но подружке моя идея пришлась не по вкусу.
— Издавать книжку на свои деньги — это белая
горячка, — сурово отрезала она. — Если ты решила потратиться, лучше
на день рождения резину мне купи.
Лето, а на моей тачке ездить нельзя, менты цепляются. А чтоб
книжку издать, я спонсоров найду, можешь не сомневаться.
В Женьке я никогда не сомневалась, подарила ей комплект
резины, а она занялась поисками спонсоров, и таковые в самом деле не
замедлились объявиться.
Женька позвонила мне накануне и похвастала:
— Слышь, Анфиса, дело, считай, в шляпе. Один хмырь
готов раскошелиться.
Соловьем пел… Но ты должна мне помочь. У хмыря друг
совершенно помешался на детективах, причем на твоих в особенности. Просто
жаждет познакомиться. Я так думаю: если мы правильно себя поведем, мои рассказы
выйдут на мелованной бумаге в сафьяновом переплете. — Если честно,
местоимение «мы», употребленное Евгенией Петровной, меня насторожило, но
возражать я не — рискнула, утешив себя мыслью, что нет ничего плохого в том,
чтоб познакомиться с каким-то хмырем, то есть другом хмыря, и тем самым помочь
подруге. — Короче, сегодня вечером идем в «Лютецию».
— Я не могу, — запаниковала я, — Роман
Андреевич…
Но подружка сурово перебила:
— Роман Андреевич сегодня дежурит, так что не
вкручивай…
— Хорошо, — пошла я на попятный, — я с ним
поговорю.
— Еще чего, он сто предлогов изобретет, чтоб тебя из
дома не выпустить.
— Ничего подобного, — попробовала я вступиться за
мужа, но Женька вновь перебила меня:
— Не вздумай ему рассказать. И помни, ты моя самая
близкая подруга и просто обязана думать о моем благополучии. Так что Ромке о
ресторане помалкивай, подгребай к шести часам к зданию цирка, там мы тебя и
заберем.
Мы тепло простились, но через пятнадцать минут Женька опять
позвонила, и мы стали совещаться: что надеть вечером и какую следует сделать
прическу.
