— Дом точно другой, — не спеша с заключениями,
сообщила я. — Здесь крыльцо низкое и еще палисадник, там палисадника не
было.
— А если они тут во всех домах? Знаешь что, Анфиса,
может, мы с тобой до утра на скамейке посидим? Сама говоришь, недолго осталось.
— Не болтай глупостей, — не приходя в восторг от
собственной отваги, ответила я. — Идем.
— Чего-то у меня нога не шагает, подвернула,
наверное, — сообщила Женька. — Ты иди одна, а я здесь посижу.
Я презрительно фыркнула и направилась к крыльцу. Откуда-то
сбоку выскочила собака и истошно залаяла. Не успела я насмерть перепугаться, как
сообразила, что собака на привязи и до меня не дотянется, но и мне к крыльцу не
пройти. Я вздохнула, на всякий случай отступая, и с некоторым удивлением,
оглядевшись в очередной раз, поняла, что стало светлее, а я нахожусь на
деревенской улице, потому что напротив тоже дом и дальше еще дома, правда,
темные и как будто нежилые, но это ничего не значит, раз сейчас ночь, люди по
ночам спят, к тому же граждане остались без электричества.
— Кто там? — перекрикивая лай собаки, осведомился
женский голос. Звучал он без страха, но сурово, точно здесь поджидали
непрошеных гостей.
— Простите, пожалуйста, — заторопилась я, . но тут
подскочила Женька и взяла инициативу в свои руки.
— Мы ищем Игнатову Августу Поликарповну. Не подскажете,
где она живет?
Мы из газеты, она прислала письмо в редакцию, мы приехали
вечером и заблудились. Оттого так поздно…
Дверь распахнулась, и мы увидели крупную женщину в темной
юбке, шерстяной кофте, мужских носках и тапочках, в руках она держала
керосиновую лампу, которую тут же подняла повыше, чтоб разглядеть нас, и
шикнула на собаку:
— Тише. — Пес тут же умолк. — Из газеты,
говорите? — спросила она Женьку, пристально в нас вглядываясь.
— Да.
— А письмо с собой?
— Конечно. И удостоверение… — Женька полезла в сумку,
но женщина махнула рукой.
— Что толку в бумажках. Ладно, заходите, только по
одной. — Мы сделали шаг, а она шепнула собаке:
— Нюхай, Терминатор.
Что там нюхал Терминатор, судить не берусь, но, как только
мы сделали шаг, пес заинтересованно приблизился к нам, правда не выказывая
никакой антипатии. Мы вошли в дом, но наши испытания на этом не закончились.
Дверь за нами тут же захлопнулась, кроме обычной задвижки, ее заперли на
огромный засов, а я, к своему ужасу, обнаружила в трех шагах от себя жуткого вида
мужика. В руках он держал средних размеров кол, заостренный с одного конца.
Никого не предупредив, Женька плюхнулась на пол, мужик бросился к ней, а я
схватилась за сердце. Но ничего не произошло, мужик подхватил Женьку и куда-то
поволок, а женщина, держа меня за локоть, увлекла вслед за ними, и через
несколько секунд мы оказались в деревенской кухне. Здесь горела еще одна лампа
и было гораздо светлее. Женька вроде бы очухалась и таращила глаза на свет,
мужик с колом замер у двери, а тетка спросила, обращаясь к нам:
— Крест носите?
— Да, — пискнула я. Мама еще на восемнадцатилетие
подарила мне золотой крестик на цепочке, и я с тех пор всегда носила его.
Женька предпочитала что-нибудь из экстравагантных украшений, потому я здорово
удивилась, когда она с энтузиазмом кивнула и извлекла на свет божий медный
крест на белой тесемке.
Выходит, Женька основательно подготовилась к экспедиции.
Видя такое дело, я тоже продемонстрировала свой крест, тетка
кивнула на угол и грозно сказала:
— Перекреститесь.
В углу, как и положено, находились иконы Спасителя,
Богородицы, Николы Чудотворца и целый набор иконок поменьше, .горела лампадка,
слегка чадя, с одной стороны этого иконостаса. торчала ветка вербы, с другой —
березовая ветка, должно быть, еще с Троицы. Мы с Женькой торопливо
перекрестились, после чего тетка подобревшим голосом сообщила:
— Я вас святой водой спрысну. — И достала из шкафа
трехлитровую банку.
К тому моменту мы были готовы на все.
Оказалось, что выливать на нас три литра воды никто не
собирался, тетка набрала в рот святой водицы и спрыснула сначала меня, я потом
и Женьку, после чего убрала банку, села на стул возле допотопного стола с
верхним выдвижным ящиком и с облегчением вздохнула.
— Слава богу, Василий, убирай кол, это наши, —
обратилась она к мужику, который все это время здорово меня нервировал, а в
особенности его „оружие.
Василий убрал кол за шкафчик, стоявший возле входной двери,
и устроился на лавке.
— Садитесь, — сказала тетка, — милости
просим. Видите, какие у нас дела творятся?
Мы плюхнулись на две табуретки: я в состоянии, близком к
беспамятству, а в Женьке тем временем неожиданно проснулось любопытство,
которое она явно вознамерилась удовлетворить, поэтому сразу взяла быка за рога
и спросила:
— Какие дела?
— Вы ж письмо читали. Разгул нечистой силы. Ни одной
ночи с самой весны не спим спокойно. Зимой не шалят, врать не буду, а как
потеплеет, просто беда.
Дошло до того, что из дома, как только стемнеет, выйти
боимся. Меня, к примеру, хоть убей, а выйти не заставишь, разве что на крыльцо.
У меня Терминатор, на всякую нечисть натасканный, с ним не страшно, враз учует.
Ночью бодрствуем, потому как все равно уснуть не дадут, то завоют, то в окошко
стукнут, то в колокол бьют, а днем отсыпаемся. У меня огород лебедой зарос, и
все через это дело.
— А кто воет и стучит? — влезла я в ее рассказ.
— Кто ж знает, — пожала тетка плечами. —
Нечисть всякая, поди разбери, какой они породы. Как ухнут, так и сердце в
пятки.
— А кол на кого? — кивнула на шкаф Женька,
чрезвычайно заинтересованная.
— На упырей.
— Что, и упыри есть? — насторожилась я такому
изобилию фольклорных персонажей.
— А пес их знает, держим на всякий случай. Иван Иваныч
объяснял, что на упырей только кол воздействовать может, на оборотня —
серебряная пуля, серебра у нас нет, и пулю взять неоткуда, а вот кол держим.
Давайте знакомиться, — без перехода предложила тетка. — Я Августа
Поликарповна Игнатова, а это сосед мой, Василий. Вы как мой дом нашли?
— Если честно, мы к вам случайно постучали.
— Значит, бог привел, — кивнула тетка Августа и
перекрестилась на икону Спаса. — Как звать-то?
— Я Евгения, а это Анфиса.
