Прошмыгнув мимо Лидии Артуровны, очень занятой ролью
дозорного, я босиком, держа в руках шлепанцы, поднялась по лестнице и увидела
Владислава Петровича, который стоял спиной ко мне возле двери, находящейся
слева от нашей, и что-то там с ней проделывал. Подозреваю, он пытался ее
открыть.
Я громко кашлянула, Владислав Петрович обернулся, а я с
улыбкой сообщила:
— Валера ушел купаться, — точно Владислав Петрович
этого не знал.
— Вот как, — глядя на Меня без намека на
любезность, ответил он, а я вдруг подумала, что мы во всем доме втроем: он, я и
его препротивная супруга, взгляд у парня многообещающий, и я сваляла дурака,
вот так бросаясь ему навстречу. — Хотел одолжить у него бритву, —
хмуро сообщил Владислав Петрович и направился по коридору, а я вошла в свою
комнату и заперла ее на задвижку.
"Ну и что я узнала? То, что писателя чем-то привлекает
комната Валеры, совершенно ясно. Вопрос, что он там надеется найти? Золото,
бриллианты?
Довольно глупо везти с собой их в эдакую глушь. Тогда
что?" Размышляя над этим, я вышла на балкон и огляделась. До соседнего
балкона рукой подать. Почему бы не попробовать?
Перекрестившись, я перелезла через перила, шагнула над
пропастью и вцепилась рукой в перила соседнего балкона. Дальше стало легче.
Теперь я думала не столько о безопасности, сколько о том, чтобы остаться
незамеченной. Присев на корточки, я выждала некоторое время и лишь потом
приступила к осмотру. Дверь на балкон была заперта, но форточка открыта. Сама
форточка была забрана сеткой, крепилась она при помощи обыкновенных
канцелярских кнопок. Я легко вытащила их, просунула в форточку руку и нащупала
задвижку, предварительно подергав дверь и убедившись, что закрыта она лишь на
один верхний запор.
Через секунду я вошла в комнату. Она была точной копией
нашей. В углу стоял рюкзак, рядом мольберт и еще какое-то приспособление,
состоящее из медных трубок, брезента и крючков. Я заглянула в рюкзак. Краски,
бутылка с подозрительного вида жидкостью, в общем, ничего интересного. Оставив
рюкзак в покое, я огляделась. В таком столе хранить ничего невозможно, остается
шифоньер и тумбочка.
В тумбочке бритвенные принадлежности, зубная щетка, паста,
лосьон, две расчески и фен для сушки волос. Я перешла к шифоньеру. Куртка с
подкладкой в клетку, два свитера, нижнее белье, две рубашки, стопка носовых
платков.
Совершенно ничего интересного.
В крайней досаде я закрыла шифоньер, и тут взгляд мой упал
на нижний выдвижной ящик. Максимально выдвинув его, я встала на колени и смогла
увидеть, что задняя стенка у шифоньера в этом месте отжата, я сунула туда руку,
фанера легко отошла, а я нащупала между стеной и шкафом сверток. Нечто тяжелое
было завернуто в плотную тряпку. Еще не развернув сверток, я знала, что увижу,
и не ошиблась: в руках у меня был пистолет. Или револьвер? Нет, пистолет. Роман
Андреевич, уличив меня в очередной ошибке во время прочтения моей новой
повести, битый час втолковывал мне, чем отличается пистолет от револьвера. У
кого-то из них должен быть барабан, только я сейчас не помню у кого, от
волнения, наверное, хотя Роман Андреевич говорит, от бестолковости.
— Тоже мне толковый, — пробормотала я. Как всегда,
при воспоминании о муже я почувствовала себя сиротой. А домой-то как
захотелось, не высказать.
Я торопливо завернула оружие в тряпку и положила на место,
стараясь вычеркнуть из сердца Романа Андреевича и всецело сосредоточиться на
своей миссии, как я ее представляла в ту минуту. Ящик я закрыла и, почесав
затылок для улучшения мыслительного процесса, вернулась к одежде.
Под курткой на вешалке висела барсетка. Я открыла ее и
увидела паспорт, водительское удостоверение, двести долларов и пачку
отечественных денег — все купюры по пятьсот рублей, икона Николая Чудотворца в
конвертике, и больше ничего. Отступать было обидно, я тщательно осмотрела
барсетку еще раз и была вознаграждена за настойчивость: в ней имелось еще одно
отделение, которое вот так сразу и не заметишь. Заглянув в него, я вытащила на
свет божий документ и задумалась. Удостоверение сотрудника частного охранного
агентства «Феникс»
Беляева Валерия Сергеевича, которому, между прочим,
разрешалось иметь при себе оружие.
Пока я уясняла для себя этот факт, раздался стук. Я едва не
подпрыгнула с перепугу, прежде чем сообразила, что стучат вовсе не в комнату
Валеры, а в соседнюю. Скорее всего в нашу. Я вернула барсетку на место,
попыталась скрыть следы своего вторжения и выпорхнула на балкон. Однако, чтобы
запереть дверь, закрепить сетку на форточке, потребовалось время, стук
усилился, а затем я услышала голос Лидии Артуровны.
— Анфиса Львовна, вы дома? — почти кричала
она. — С вами все в порядке?
К тому моменту я уже вернулась на свой балкон, но подавать
голос не спешила. Придется ведь как-то объяснять мою неожиданную глухоту. Лидии
надоело стучать, послышались удаляющиеся шаги, я прокралась к двери и отперла
ее, но покидать комнату сочла неблагоразумным: этой мымре ничего не стоило
затаиться где-нибудь в коридоре.
Я вышла на балкон и без всякого энтузиазма огляделась.
Конечно, спуститься можно вон по тому выступу, держась за балкон, а затем за
лепнину с изображением то ли колосьев, то ли пучка розог. Тяжко вздохнув, я в
третий раз махнула через перила и вскоре спрыгнула в высокую траву, после чего
бегом припустилась к реке.
Женьку с Валерой я нашла без труда. Только вышла из леса,
как услышала их голоса. Они плескались в нескольких метрах от берега и, судя по
всему, были счастливы, то есть не нуждались в моем обществе. Не привлекая к
себе внимания, я разделась и вошла в воду. Вода была теплой, дно хоть и вязким,
но не настолько, чтоб отбить охоту к купанию, а моим нервам требовалась
передышка. Я проплыла метров десять против течения, затем легла на спину и
стала наблюдать за облачком. Словом, расслабилась как могла и получала
удовольствие до тех самых пор, пока Женька не окатила меня водой, начав
колошматить руками и ногами, отчаянно брызгаясь.
— Сумасшедший дом какой-то, — проворчала я.
— Ты давно вернулась? — спросила она.
— Давно. Просто не хотела вам мешать. Тут из воды
показалась голова Валеры, он отдышался, отбросил волосы с лица и заявил:
— Осторожнее, здесь коряга. Женя, нам пора выходить, у
тебя губы синие.
Так, значит, пока меня здесь не было, они зря времени не
теряли. Женька с Валерой выбрались на берег, а я еще немного поплавала и
присоединилась к ним.
Мне не терпелось рассказать Женьке о своей находке, оттого
Валера здорово действовал на нервы, хоть я и старалась быть с ним любезной.
Женька, видя, как я страдаю, потащила меня в кусты переодеваться и спросила,
хмуря брови:
— Ну?
