— Может, это какой-то фокус. Ни плащ-палатки, ни
штормовки я не видела, но они могут висеть в запертом шкафу или вообще спрятаны
вне дома. Короче, предлагаю следующее: сегодня начнем тотальную слежку за этим
типом. Собаку надо кормить, а еще спускать ее и вновь сажать на цепь. Если она
будет свободно носиться днем, от нее толку, то есть страха, совсем ничего.
Собака и собака.
— Да поняла я, — нахмурилась Женька. — Меня
что смущает: если мы тотально следим за Горемыкиным, то автоматически теряем из
виду художника и остальных подозрительных. Или ты предлагаешь
разделиться? — не без испуга спросила подружка.
— Разделяться, пожалуй, неразумно, — подумав,
ответила я. — Чувствую, это небезопасно. Что там за дела у писателя, нам
неведомо, но он вполне может и подождать, а нечистая сила мне уже надоела. Надо
с ней решать вопрос.
— Хорошо, — с готовностью согласилась Женька,
поднимаясь со скамейки. — Идем опрашивать граждан.
Опрос занял довольно много времени. Надо сказать, что
население Липатова, не считая Горемыкина, состояло из старушек в возрасте от
шестидесяти до восьмидесяти семи лет, двух мужчин — Василия и Вовы Татарина, и
одного подростка — Ивана Бородина. На вопросы граждане отвечали охотно, правда,
слегка пугаясь Женькиного диктофона, который она в конце концов убрала в сумку.
Население волновало несколько вопросов. Первый, и самый
насущный, — электричество, второй — мост, третий — телевизор, то есть
трансляция передач, конечно. Далее: автолавка, которая прекратила свое
существование одновременно с мостом, прибавка к пенсии и повышение цен на
электроэнергию. Были и еще вопросы, но менее существенные. По поводу нечистой
силы удалось узнать следующее: Гутька Игнатова и кое-кто еще общаются с ней
регулярно, потому что пьют до чертиков; на болото стало ходить опасно, там
«водит». На вопрос «кто?» отвечали пожатием плеч и виноватой улыбкой:
«Кто водит, Кукуй, конечно, по-вашему, леший». О Зеленом
охотнике слышали от Ивана Ивановича, он о чем только ни рассказывал, когда к
нему в лото играть ходили. Большую собаку видели трое, оба раза в темноте,
таких собак здесь сроду не водилось, может, сбежала откуда… Вой с болота
слышали все, колокол тоже. И огни видели. С прошлого лета на болоте нечисто, и
ходить туда боязно, оттого и не ходят. Иван Иванович человек хороший, но
чудной, собаки у него точно нет. Внук Валентины — Николай — два года назад
развелся с женой, а так как работает в пансионате, то с весны по осень живет у
бабки.
Он в прошлом году едва на болоте не утонул, выбрался чудом и
что-то видел, хоть и молчит, потому что молчун с детства. И вообще — парень
себе на уме, но бабке дал понять, что к болоту ходить опасно и приезжих следует
предупреждать заранее, чтоб не было беды. Последнее .меня очень заинтересовало.
Может, гневный взгляд парня при первой встрече был вызван
нашим праздным, с его точки зрения, любопытством?
Я сидела рядом с Женькой и слушала разговоры, иногда лезла с
вопросами и сама себе казалась идиоткой. Ладно Женька, ей за командировку
деньги платят, а я-то чем занята? Однако, несмотря на самокритику, возникала и
другая мысль: есть, есть в Липатове какая-то тайна. То ли хранят ее крепко, то
ли мы, люди городские и мыслящие стереотипно, не в силах нащупать разгадку,
наверняка несложную и, возможно, даже лежащую на поверхности, совсем рядом,
стоит лишь руку протянуть. И от этого становилось почему-то обидно.
В общем, опрос жителей закончился, а похвастать нам с
Женькой было нечем, хотя мы и покидали Липатове с ощущением, что сделали все
возможное.
— Но мы ведь всерьез и не надеялись, что вдруг сразу
все узнаем? — виновато сказала подружка, и я согласно кивнула. — Что
теперь? — спросила она.
— Пошли ужинать. А после ужина к мельнице и к болотам
прогуляемся, благо, что темнеет поздно. Еще не худо бы фонарик раздобыть, раз
ночью нам предстоит выслеживать Горемыкина.
— Где ж мы его раздобудем?
— Это уж твоя забота, — нахмурилась я.
— Почему моя? — насторожилась Женька.
— Раз я мозговой центр, ты должна заняться материальным
обеспечением, — резонно рассудила я.
Женька подумала и кивнула:
— Я попробую. Уверена, у Марии Павловны фонарик есть, а
если нет, так его в селе купить можно. А зачем он нам, я как-нибудь объясню,
найду что соврать.
В чем в чем, а в этом я ни капельки не сомневалась.
Иван Иванович остался ужинать. Оказалось, что никакой он не
вегетарианец, кушал с аппетитом, без конца благодарил Марию Павловну, которая
сама подавала на стол. Настроение у хозяйки было отличное, она похвалилась
ожидавшимся наплывом отдыхающих и порадовалась, что дела потихоньку
налаживаются. Женька тут же попросила фонарик, сославшись на вчерашние
неудобства, и с легкостью его получила. Словом, все складывалось просто
отлично.
После ужина новый постоялец ушел на речку, Лидия Артуровна
осталась на веранде с Горемыкиным, который говорил без умолку, а Валера
заканчивал пейзаж (думаю, жена писателя по этой причине и сидела здесь как
приклеенная), «писатель» отправился «поработать». Валера через десять минут
после этого вместе с мольбертом покинул веранду, где стало «мало света», и
выбрал место, где света, по моему мнению, было еще меньше, зато отлично было
видно окно комнаты писателя.
Сомнения меня оставили: Валера следит за Владиславом
Петровичем, хотя пытается весьма неловко это скрыть. Лидия Артуровна, в свою
очередь, изо всех сил соблазняет Валеру, даже не очень стараясь делать это
тонко и незаметно.
Настоящий змеиный клубок, да и только. Да еще Валера явно
охмуряет мою Женьку, поглядывая на нее со значением и прямо-таки засыпая
комплиментами. Моя дуреха слушала и сияла, как тульский самовар. Само собой, я
нервничала и не чаяла, как покинуть веранду.
— Нам пора, — устав придумывать подходящий
предлог, заявила я.
— Должен заметить, Анфиса Львовна, вы очень деятельный
человек, — смеясь, сказал Валера. — На месте вам не сидится.
— Между прочим, мы сюда работать приехали, —
ответила я. — Нам надо встречаться с людьми, проникнуться их проблемами.
— Да, пойдем в самом деле, проникнемся, — покорно
ответила Женька, и мы направились к калитке, постепенно ускоряясь.
Мы как раз достигли забора, когда Женька повела себя
странно: ни с того ни с сего замерла навытяжку, укрывшись за кирпичным столбом,
и зашептала:
