— Ценная идея. И как мы к острову пройдем? По вешкам? Я
с тобой и в огонь, и в воду, и в болото, если хочешь, но должна напомнить: здесь
и местные плутают, а кое-кто пропал без вести.
— Одним идти неразумно, — кивнула я, соглашаясь с
Женькиными доводами.
— Нужен проводник.
— И кого ты видишь в роли проводника?
— Пока не знаю. Кого-нибудь из местных. Кстати, пора
нам встретиться с участковым. Как считаешь?
— Допустим, я согласна. Сейчас встречаться пойдем?
— А чего ты вредничаешь? — обиделась я. Женька
махнула рукой и отправилась обследовать заросли кустов прямо за шалашом.
Я пошла за ней. Высокие деревья вскоре сменили деревца
поменьше, затем вовсе чахлые, и под ногами опять зачавкало. Пришлось
возвращаться.
— Шалаш сделали недавно, — заметила я, потому что
молчание тяготило.
— Ага, — кивнула Женька. — Ну что,
возвращаемся? — И добавила с обидой:
— Ничего мы здесь не найдем.
Вообще-то я была с ней согласна.
По тропинке мы вскоре вышли к кустам, отчаянно воюя с
комарами. Надо сказать, они здорово нас донимали, несмотря на то что мы с
Женькой буквально с головы до ног вымазали себя средством, на тюбике которого
было написано, что ни один комар к нам и близко не подлетит. К моменту нашего
возвращения в пансионат руки у меня чесались от комариных укусов, да и лицу,
как я подозревала, был нанесен кое-какой урон.
— Истинную красоту никакие комариные укусы не
испортят, — порадовала Женька, наблюдая за моими попытками уберечься от
кровососов.
Мы как раз сворачивали к пансионату, когда увидели Вову
Татарина в неизменной шапке-ушанке и телогрейке, из-под которой выглядывала
тельняшка, резиновых сапогах с заправленными в них штанами, он потрясал рукой и
грозно выговаривал кому-то:
— Поллитру пожалел, гляди-ко, укорил. Должен я ему…
Может, и должен… Да, должен. И что? Должен… А ты мне не должен? Подожди у меня,
вот как заявлю куда следует, чем ты на острове занимаешься, тогда и узнаем, кто
кому должен. Поллитра пожалел, сукин сын, — пробормотал Вова, извлек из
кармана телогрейки початую поллитровку, взглянул на нее, как на врага, и,
мотнув головой, сделал несколько глотков прямо из горлышка. Сунул бутылку в
карман и, нетвердо ступая, пошел по тропинке вдоль берега, проговорив с обидой:
— Укорил…
Слова, произнесенные Вовой Татарином, чрезвычайно меня
заинтересовали, особенно те, что касались острова. Но в настоящий момент меня
еще больше интересовало, к кому Вова обращался. Переглянувшись с Женькой, мы
бросились к ограде, но ни одной живой души обнаружить не смогли. Выходит, Вова
высказывал наболевшее в пустоту.
Все еще не теряя надежды, мы проникли через пролом в стене,
которым, скорее всего, воспользовался Вова Татарин, и оказались на
хозяйственном дворе, тоже совершенно пустом. Слева, возле гаража, что-то
скрипнуло, я резко повернулась и успела заметить какое-то движение, говоря
просто, некто торопливо спрятался за угол. Мы с Женькой бросились в ту сторону
и нос к носу столкнулись с Горемыкиным. Увидев нас, он здорово перепугался и
принялся озираться с диким .видом.
— Возвращаетесь с прогулки? — с натужной улыбкой
спросил он, сообразив, что исчезать, как дурной сон, мы не собираемся.
— Да… — кивнула Женька и в свою очередь
поинтересовалась без особой любезности:
— Вы Вову Татарина видели?
— Я? Нет… А в чем дело?
— Просто нам показалось, что он с кем-то поссорился.
— Я ничего не слышал, — поспешно заверил Горемыкин
и вдруг покраснел, что слегка меня удивило. С такой реакцией организма надо с
враньем быть поосторожней.
— Ну-ну, — сверля его взглядом, покивала подружка,
и мы направились к пансионату, а Горемыкин выбрался через дыру в заборе и вроде
бы направился в деревню. Мы с Женькой вытянули шеи, пытаясь увидеть, куда он
свернет, но старикан пошел вдоль забора и исчез из нашего поля зрения. Зато в
кустах возле дороги что-то хрустнуло. — Там кто-то прячется, —
заявила Женька, а я вздохнула, происходящее с нами все больше напоминало белую
горячку. — Проверим?
— предложила подружка, пылая энтузиазмом.
Лезть в кусты, где наверняка полно комаров, мне не хотелось,
и я решила с этим повременить, потому что мы как раз достигли гаража. Я
вспомнила разговор с Мариной и решила взглянуть на машины наших соседей по пансионату.
Ворота были закрыты, но рядом в стене имелось небольшое
окно, к нему я и направилась. В гараже я без труда разглядела два джипа и
старенький «уазик», прозванный в народе «буханкой». За ним стояла легковушка,
но она пребывала в таком состоянии, что определить, какая именно, возможным не
представлялось.
— Запиши номера машин, — сказала я Женьке. Та
покорно записала. Я отлепилась от окна и вслух подумала:
— Надо узнать, на чье имя зарегистрированы машины.
— Ты думаешь… — начала Женька, а я вздохнула:
— Ничего я не думаю. Просто хочу знать.
— Как скажешь, — шмыгнула носом подружка. —
Комиссар Мегрэ у нас ты…
Больше нам здесь делать было нечего. Мы пошли к веранде,
решив кое-что уточнить, но она пустовала. Мы заглянули в холл и увидели Марину,
она листала журнал — А где все? — спросила Женька весело.
— Пошли отдыхать.
— Что-то рановато, — заметила я.
— Да…
— А Иван Иванович давно ушел?
— Где-то с полчаса.
Мы с Женькой вновь вышли на веранду, и она горячо зашептала:
— Все ясно: это Горемыкин. Вова Татарин ему
разоблачением грозил.
Интересно, что любитель фольклора прячет на острове? Собаку,
которой людей пугает, или кое-что похуже?
— Чего гадать, надо найти Вову и спросить.
— Думаешь, он ответит?
— Если будет в состоянии. А начнет упрямиться,
пообещаем ящик водки.
Это должно подействовать.
— Ладно, пошли, — кивнула Женька.
— Пошли, — согласилась я, хотя у меня и были
кое-какие сомнения: бутылку Вова наверняка уже допил, и сможет ли он воспринять
наши вопросы, бабушка надвое сказала.
