Дальнейший осмотр поначалу не дал ничего интересного.
Многочисленные ящики оказались пустыми, в уголке стояла банка с огарками
свечей, у стены три самодельных подсвечника, слепленных из глины, опять же не
без мастерства. В противоположном углу мы обнаружили дырявую кастрюлю с
остатками пирога в ней, пластиковую бутылку с водой и старое одеяло с подушкой,
наволочка была расшита крестиком. Мы с Женькой переглянулись и дружно хмыкнули.
— Если б не голова, в существовании которой я теперь
сильно сомневаюсь, я бы решила, что мельницу облюбовали детишки, —
заметила Женька.
— Точно, — кивнула я, — учитывая, что здесь
только один ребенок…
— Постой, но Иван Бородин… как бы это выразиться… не
совсем здоров.
— Вот-вот, а бабка ему остатки мозгов всякой ерундой
забивает.
Оборотни, прочая чертовщина… Неизвестно, как это сказалось
на бедном ребенке.
— Ты думаешь, он мог… я имею в виду эту голову…
— Нет, — испугалась я, — он же все-таки
ребенок. Я хочу сказать, у него просто сил не хватит…
— Насчет сил неубедительно. Мне случай рассказали:
привезли в психушку паренька лет семнадцати и до прихода врача заперли в
комнате. Так он за два часа разломал железную кровать, причем так, что собрать
ее уже было невозможно.
— А санитары куда смотрели?
— Не знаю. Но в Липатове санитаров точно нет. Чего
делать-то будем?
Если пацан ни при чем, лишняя душевная травма ему ни к чему,
а если… — Она горько вздохнула.
— Возьми пальто, попробуем выяснить, чье оно, —
кашлянув, сказала я и направилась к лестнице.
— Ты что задумала?
Не спеша отвечать на этот вопрос, я внимательно осмотрела
ступени.
— По ней кто-то поднимался, — сказала я тихо.
— С чего это ты взяла? — спросила Женька, подходя
ближе.
— На ступеньках совсем нет пыли, а вон в том углу ее
полно.
— Хочешь подняться?. — без энтузиазма
поинтересовалась она.
— Хочу.
— А выдержит?
— Ну, если выдержала кого-то до нас…
— Хорошо. Давай попробуем.
Перила выглядели крайне подозрительно, я поднялась на первую
ступеньку, которая вообще-то была четвертой, и с трудом дотянулась до
следующей.
— Как он здесь лазит, — ворчала подружка за моей
спиной. Дальше стало легче, ступеньки здесь сохранились в большем количестве, и
мы без увечий достигли второго этажа.
Слева пол был проломлен, в крыше зияли многочисленные дыры,
а справа лежали какие-то доски. Мы приблизились, каждую секунду ожидая, что пол
под нами рухнет, и почти сразу поняли, что за досками тайник. Женька сунула в
пространство между досками и стеной руку, немного пошарила и извлекла какой-то
предмет, завернутый в пеструю тряпку. Мы торопливо развернули тряпку и увидели
икону без оклада. Я начала рассматривать ее, а Женька заглядывала мне через
плечо и громко сопела.
— Борис и Глеб, — сказала я.
— И что?
— Думаю, это чудотворная икона, пропавшая из часовни.
— Говорили, ее Вова Татарин свистнул. Неужто это он
создал здесь очаг культуры?
— Вряд ли. Вова Татарин больше самогоном интересуется,
чем местными суевериями. Пошли вниз. — Завернув икону в тряпку, я
спустилась первой и подождала Женьку.
Используя ящики, мы благополучно выбрались через окно, и
здесь Женька спросила:
— Пойдем в деревню?
— Конечно. Прежде всего надо вернуть икону. Или по
крайней мере убедиться, что это та самая. Найти Вову Татарина, узнать, с кем он
вчера выяснял отношения, ну и поговорить с Иваном Бородиным, — последнее я
произнесла несколько неуверенно.
— Боюсь, разговора с ним может не получиться, —
запечалилась Женька. — К тому же меня голова эта смущает. Знать бы
наверняка, была она или нет, а так выходит одна блажь и умственное
расстройство.
В общем-то, я с ней была согласна и оттого отвечать не
стала, просто пожала плечами. Мы шли к деревне по тропинке, Женька вздыхала за
моей спиной, пока наконец не произнесла:
— Неужто взаправду кого-то убили?
— Если была голова, выходит, взаправду.
— А кого? — не унималась она, хотя мне, по
понятным причинам, обсуждать этот вопрос совсем не хотелось, лучше пусть этой
головой милиция займется.
— Не знаю, — отмахнулась я. — Местные все на
виду, да и приезжий человек очень даже заметен. Следовательно, его исчезновение
должно обратить на себя внимание.
— Ты же слышала, здесь рыбаков да охотников полно.
Допустим, человек отсюда уехал, а домой не вернулся.
— Допустим, но даже в этом случае человека должны
искать, те же родственники, к примеру. Предположим, он никому не сказал, куда
поехал, и его сейчас действительно ищут, но совсем не там…
— И все-таки я бы у местных поспрашивала… Анфиса, а ты
не обратила внимания, голова, она, того… свежая? Ну, как она выглядела?
— Ты думаешь, я ее разглядывала?
— Значит, ничего определенного сказать не можешь? Жаль.
Я ее тоже не разглядела, хотя, обрати мы на это внимание, было бы гораздо
проще. К примеру, если голова свежая…
— Да заткнись ты! — не выдержала я. Женька
испуганно втянула голову в плечи и замолчала. Мы вышли к деревне, и первой,
кого увидели, была Зинаида, жена Вовы Татарина.
— Ваш муж вернулся? — бросилась к ней Женька.
— Нет, — равнодушно ответила та. — Должно
быть, где-то дрыхнет. Придет.
А зачем он вам?
— Да мы хотели его попросить проводить нас на
остров, — с ходу нашла я причину.
— Он на болото не пойдет. Говорит, нельзя, там леший
водит. И вам там делать нечего. Этот остров ничего из себя не представляет,
просто клочок твердой земли среди болота. Там штольня, десяток деревьев и луг.
Смотреть не на что.
— Какая штольня? — спросила я.
— Как же… там раньше уголь брали. Потом он кончился,
оказалось, немного его и было.
— Подождите, а как же уголь доставляли? — не
поняла я.
— На лошадях, потом машиной… Но машиной недолго, он как
раз и кончился.
