— О господи! — дружно произнесли мы. Я опомнилась
первой.
— Василий Иванович, это собака? Это собака сделала?
— Похоже на то… Псу вроде кавказца пару пустяков
человеку горло перегрызть. Надо милицию вызвать, — встревоженно произнес
он.
На этот раз милиция прибыла в рекордные сроки, но ничем особо
не порадовала. Собаку сфотографировали, труп увезли и всех опять опросили.
Жители деревни, обступив представителей власти, требовали света и охраны. Со
светом ничего не вышло: ток поступает по проводам, а те, стараниями братьев
Симаковых, отсутствовали, а вот двух милиционеров в помощь участковому
оставили. Пожилой дядька в погонах ворчливо заметил, что от больших собак одни
неприятности, и я поняла, что милицейские чины склоняются к мысли, что
происшедшее с Горемыкиным несчастный случай. Впрочем, почему бы и нет? Вспомнив
о своей встрече с овчаркой, я невольно поежилась. Но было еще кое-что, не
дававшее мне покоя. Об этом я и завела разговор, оставшись вдвоем с Женькой.
— Это убийство, — заявила я и, как только облекла
свои ощущения в слова, почувствовала себя значительно увереннее.
— Ты думаешь, кто-то специально натравил собаку?
— Специально или нет… это убийство.
— Подожди, Анфиса. Собака напала на вас.
Она вполне могла до этого напасть на Горемыкина. Я допускаю
мысль, что кто-то сознательно использовал зверя…
— Послушай меня, — перебила я подружку. —
Горемыкин хотел со мной посоветоваться. О чем? Логично предположить, что это
касалось убийства, точнее, двух убийств, потому что в несчастный случай с Вовой
Татариным я не верю. Не настолько он был пьян, чтобы свалиться в реку, особенно
если учесть, что он всю жизнь пребывает в таком состоянии, да еще легко
путешествует по болоту… Так вот: Горемыкина что-то мучило. Вспомни наш разговор
незадолго до того, как он покинул пансионат.
— Ну…
— Что «ну»? Вспомнила?
— Так я и не забывала. Говорили о том, что надо
следствию помогать.
— Вот именно. И он сказал что-то насчет того, что, не
видя человека, опознать его трудно, ведь можно ошибиться. Женька, он имел в
виду голос. Что-то там сказал насчет тумана и того, что голос разносится…
— Ну и что?
— А еще он выронил чайник, когда услышал Имя Саша.
— Это я помню… Мама моя, он той-ночью кого-то слышал,
не видел, а слышал. И этот кто-то был ему знаком. По крайней мере, по голосу он
его узнал.
— Конечно. Саша — это наверняка имя убитого. Теперь
понимаешь?
— Что ж я, дура… Почему этот хмырь ничего ментам не
рассказал?
— А почему он скелет утопил? Старый чудак скорее всего
решил, что его ночные прогулки Для ментов будут выглядеть подозрительно. Не
скажешь ведь, что Кукуя ловил, без того чтоб не прослыть чокнутым.
— Значит, убийство… Чей же голос он слышал той ночью,
как думаешь?
— Первым на ум приходит писатель. Но когда я
разговаривала с Горемыкиным, ни его, ни Лидии на веранде не было.
— Когда Горемыкин разбил чайник, Лидия Артуровна была с
нами, потом ушла, но появилась буквально через секунду после произнесенных
Горемыкиным слов и вполне могла их слышать. Так… Мы с Валерой пошли купаться,
значит, в доме оставались писатель с женой и ты. Тебя я не считаю. Писатель
вылез в окно и… расправился со стариком.
— Думаешь, это его собака?
— Почему бы и нет? Он сюда на джипе прибыл, мог и
собачку привезти, а потом где-то спрятать… Болезнь нарочно симулировал, чтоб
отвести от себя подозрение. Кто возьмется утверждать, было у него давление или
это притворство чистой воды?
— А Коля? — развела я руками. — Ему держать
собаку еще проще. И если Вова Татарин убит, он подозреваемый номер один: ведь
Вова грозился разоблачить их махинации на острове.
— Это с таким же успехом может относиться и к
писателю, — заупрямилась Женька, а я нахмурилась, в который раз подумав,
что все происходящее каким-то образом связано с островом.
— Надо наконец взглянуть, что там, на этом самом
острове. — твердо сказала я.
С утра пораньше мы отправились к Василию. Дом его был заперт
изнутри.
Мы постучали, но ответа не дождались и решили проверить
двор. Ворота оказались распахнуты настежь, однако дверь со двора в сени была
заперта и тоже изнутри.
Мы пробрались в палисадник и постучали в окно.
— Наверное, всю ночь пьянствовал, а теперь дрыхнет, как
лошадь, — проворчала Женька и оказалась не права.
Пока мы вертелись возле палисадника, Василий собственной
персоной появился из ближайшего дома, держа что-то за пазухой. Я могла с
первого раза догадаться что.
— Здравствуйте, — сказала Женька с некоторым
недоумением. — А мы к вам.
— Хорошо… а я вот к соседке… голова чтой-то болит…
Должно быть, к дождю.
— У вас дом изнутри заперт, — брякнула я, потому
что с некоторых пор мне все казалось подозрительным.
— И со двора заперт?
— Заперт.
— Вот… Это хитрость у меня такая, подергаешь дверь
особым способом, и откроется. А вы ко мне по какой надобности? — перевел
он разговор на другое. А я подумала, что продолжить беседу стоило бы в доме, но
Василий был далек от того, чтобы пригласить нас в гости.
— Проведите нас на остров, — с места в карьер
заявила Женька. — У нас есть…
— На остров не пойду, — отрезал Василий. —
Участкового просите. Он не хуже меня дорогу знает… а по башке получил за милу
душу. Так что увольте…
— Но ведь вы не можете думать…
— На остров не пойду, — сурово пресек Василий мои
поползновения вправить ему мозги. Что тут скажешь? Мы переглянулись и
отправились восвояси.
— Девчонки, — окликнул он, — вы на остров не
ходите. Опасно. Смотрите, что делается, Вова Татарин в реку свалился просто
так? Нет…
— Что ж его, ваш Кукуй в реку спихнул? —
разозлилась я.
— Кукуй не Кукуй, а ваше дело сторона. Вон Иваныч есть
и милиционеры, что с ним приехали. Пусть ищут. А вам зачем?
