— О чем ты все думаешь? — спросила Женька, когда
на лодке, пришедшей за участковым, мы Перебрались через реку и, простившись с
Василием Ивановичем, отправились к отцу Сергею за машиной.
— Что-то тут не правильно, — пробормотала я.
— Чего не правильно?
— Не знаю. Не склеивается. Допустим, с Вовой Татариным
все более-менее ясно, мы сами слышали, как он угрожал Коле вывести его на
чистую воду. Но Горемыкина-то ему за что убивать?
— Тот мог как-то узнать о плантации…
— Да ничего он не знал, раз на острове ни разу не был.
Нет, его смерть каким-то образом связана с трупом без головы.
— Это потому, что он чайник уронил, когда услышал имя
Саша? — хмыкнула Женька. — Тебе просто не нравится, что все так
незатейливо объяснилось. К тому же Горемыкин в самом деле мог услышать разговор
убийцы со своей жертвой и узнать Колю по голосу.
— А писатель?
— Что — писатель? Отдыхает себе человек. Не кипятись,
Анфиса. Вот мы подозревали Геннадия Степановича, считали его преступником, раз
он удрал, узнав об убийстве, а у него сердце пошаливало. Почувствовал себя
человек неважно, и домой… сейчас в больнице лежит. Конечно, может, его, болезнь
липовая, просто испугался возможных неприятностей, но к наркоте его не
притянешь ни за какие уши. Вот и остальные… Может, писатель от алиментов
прячется, а ты его сразу в убийцы…
— Знаешь что, звони Максиму; пусть он наведет справки о
трупе… как его… Светлов Александр Леонидович. Пока до города доберемся, может,
что накопает. У ментов должно быть на него целое досье, раз он недавно
освободился.
— Хорошо, — пожала Женька плечами. — У нас
еще в редакции четыре листа печатного текста, правда, я не знаю, зачем нам
теперь все это.
Если честно, я тогда тоже не знала, но ощущение, что меня
провели, не. проходило, оттого очень хотелось разобраться.
Вернувшись в наш славный город, мы первым делом поехали не к
Максиму и не в редакцию, а ко мне домой. Я объяснила это необходимостью
проверить, не было ли звонков из издательства, . Женька только хмыкнула, но
возражать не стала.
Дома меня ждал сюрприз — листок бумаги, прикрепленный
магнитом к холодильнику, на листке крупным почерком всего два слова: «Уехал
отдыхать».
Куда, интересно? А главное, с кем? Воображение услужливо
рисовало то блондинку, то брюнетку, то обеих сразу.
— Вот свинья! — рявкнула я так, что Женька
вздрогнула, а я заявила:
— Ноги моей больше не будет в этом доме…
— Анфиса, может, не стоит делать резких движений? Как
известно, решения, принятые под горячую руку…
— Поехали в редакцию, — прошипела я. Четыре листа
машинописного текста в самом деле ждали нас на Женькином столе. Прочитав их, я
испытала чувство глубокого разочарования. С биографией Валеры — хоть завтра в
ФСБ служить, Горемыкин и Бороднянский тоже ничем не порадовали. Писатель
оказался рядовым инженером, супруга — врач… Машина была продана им по
генеральной доверенности некоей Петраковой Альбиной Юрьевной. И что мне с этим
делать? Женька вдруг призадумалась, а на мой вопрос ответила вопросом:
— Скажи на милость, на какого врача Лидия Артуровна
похожа? На терапевта, гинеколога или отоларинголога?
— Что ты хочешь сказать? — насторожилась я.
— А чего тут говорить? Врача, как училку, за версту
видно. Иногда просто по выражению лица определить можно. Ну, это, допустим, я
так… Но мы с ней не один день общались. Анфиса, это туфта…
— Что туфта?
— Бороднянские вовсе не Бороднянские, провалиться мне
на этом месте.
— А кто они?
— Не знаю. Поехали к Максиму. Эх, жаль, Ромки твоего
нет, он бы в два счета…
— Молчи лучше, — проворчала я.
Она стала звонить Максиму, но тот в настоящее время был
занят и велел приезжать часа через два. Я вырвала у Женьки трубку и горячо
зашептала:
— Максим, у нас есть охранное агентство «Феникс», не
мог бы ты позвонить туда, чтоб там нас хорошо приняли? Нам пару вопросов задать
надо об одном их работнике. Очень надо.
— А это зачем? — нахмурилась Женька, когда я
повесила трубку.
— Давай рассуждать логически. Валера следил за
Бороднянским или Бороднянский за Валерой, значит, какой-то интерес они друг к
другу имели. Если мы не в состоянии выйти на одного, может, это удастся сделать
через другого?
— Не очень понятно, но ладно. Поехали в
«Феникс», — кивнула Женька.
Охранное агентство выглядело весьма солидно. На входе нас
встретил молодой человек и, спросив наши фамилии, препроводил в кабинет на
первом этаже.
Из-за стола поднялся грузный мужчина, поздоровался,
представился и заявил с улыбкой:
— Какие красавицы в милиции работают. — Из чего мы
заключили, что Максим на наш счет особо его не информировал.
Он предложил нам сесть, выпить кофе (от кофе мы отказались)
и спросил:
— Кто из наших ребят вам нужен?
— Беляев Валерий Сергеевич.
— Валера? Хороший парень… А почему он вас
заинтересовал?
— Он сейчас случайно не на задании?
— Случайно нет. В отпуске. В законном. Работал он много
и успешно, так что не грех и отдохнуть.
— А он что-нибудь говорил о своих планах на отпуск?
— Собирался куда-нибудь в глубинку. Он ведь у нас
художник… Талант у парня. И есть в кого. Он внук Абрамова Льва Степановича.
— Да ну? — ахнула Женька, и я, признаться, тоже
здорово удивилась.
Абрамов, скончавшийся лет десять назад, был очень известным
художником и гордостью нашей области.
— Вот-вот, — кивнул Владимир Михайлович, хозяин
кабинета, в котором мы сейчас находились, весьма довольный произведенным
эффектом. — И дядя его тоже был неплохим художником.
— Это кто? — спросила Женька.
— Святозаров.
— Не помню такого.
— Ну как же, известный человек, преподавал в нашей
художественной школе, усадьбу Холмогорского помогал восстанавливать. Наверное,
вы слышали об убийстве? Святозаров с ним работал, а после убийства
Холмогорского уже вместе со вдовой заканчивал, так сказать, труд всей жизни…
Умер года полтора назад.
— А Валера давно у вас работает? Он ведь, кажется, из
Москвы?
