Рядом с шатром и вправду воткнули шест, и ветер колыхал тяжелое черное полотнище. Края его покрывала обтрепанная бахрома, по центру скалился вытканный серебром огромный хищный череп.
– Этому флагу почти век, – сообщил мне, не дожидаясь вопросов, Пугало, и в шепоте его слышалась гордость. – Его называют Белым Страхом, обычно возят в сундуке, под охранным заклятием, а поднимают только тогда, когда рота подписывает очередной контракт, когда она в бою. Ни разу его не захватывал враг, и ни разу под ним не находилось предателя, сменившего сторону в схватке.
Стяг выглядел жутко и величественно, а размером был, наверное, с хорошую скатерть.
– Так что все за дело, – сказал Визерс. – Оружие проверить, снаряжение, лошадей…
– Неужели верхом воевать будем? – спросил я, когда десятник отошел.
– Вряд ли, мы ж не рыцари сранские, – Ярх с сожалением потряс булькнувшим бурдюком.
Со снаряжением я бы не разобрался, если бы не помощь Пугала.
Он мне показал, как облачаться в доспехи – сначала толстая стеганая куртка, потом кольчуга, и поверх нее причудливо изогнутые металлические хреновины, чтобы прикрыть уязвимые места. Шлем на капюшон я нацепил вовсе не парадный, а обычный, без украшений, но зато более тяжелый.
– Ну вот, так лучше-то, – сказал Пугало. – Подпрыгни, присядь… где жмет? Давит?
«Костюмчик» оказался на диво удобным, движений вообще не стеснял, хотя весил прилично.
Избавившись от него, я прослушал лекцию о том, как за всей этой хренью ухаживать, чтобы не ржавела, и прошел краткий курс заточки мечей и прочих колюще-режущих предметов. Клинки, доставшиеся мне от «предшественника», в заточке не нуждались, но я все же повозил по ним серым и шершавым точильным камнем, просто так, для практики.
За всеми этими делами время подошло к вечеру, и Балд вновь принялся за готовку.
Лагерь наш находился в каком-то полукилометре от города, но за весь день никто не вышел из ворот, не появились даже торговцы и продажные девки, неизбежные спутники всякой солдатни. То ли решили не связываться с жуткими типами из Проклятой роты, но в это верилось слабо, то ли инквизитор, бывший в Лявере главной властью, наложил на общение с нами запрет.
Лишь стражники пялились с башен да пролетали по дороге конные разъезды.
Когда я спросил насчет этого у Пугала, тот некоторое время молчал, а потом сказал:
– В землях Желтого Садовника нелюди находятся вне закона: гоблины, гномы, оборотни… Даже эльфа ждет костер, если он появится в Лявере, как и тех, кто с ним рискнет заговорить. Нас Верховный Носитель Света Южной Четверти вынужден терпеть, хотя в Проклятой роте кого только нет, ну так ведь мы нужны, но вот свою паству он от греха постарается уберечь.
– Демоны бы побрали этого насильника света вместе с его хозяином, – буркнул я.
Да уж, порядочки во владениях мага, объявившего себя богом, царят те еще. Никакой демократии, хотя в этих местах подобного слова вообще не знают, зато в ходу всякие казни и пытки.
Ткань, скрывавшая лицо Пугала, колыхнулась, и я понял, что он улыбается.
– Боюсь, что для этого понадобится очень много демонов, – произнес он со смешком.
Когда начало темнеть, к нашему костру заявился Семерка, что мне крепко не понравилось – я не забыл, что всего сутки назад увешанный оружием колдунец предложил укокошить меня.
Но в этот раз он на меня и не глядел, болтал с Лихом, точно соревнуясь с ним в ширине улыбок.
Сторожил сегодняшней ночью взвод Вихря, и он несколько раз прошел мимо – высокий и тонкий, с лицом в форме сердечка и заплетенными в косички светлыми волосами. Никаких острых ушей, неземной красоты или высокомерных понтов, а ведь если верить Ярху, то этот тип – чистокровный эльф.
Разве что пропорции лица не совсем человеческие, хотя в чем, не сразу поймешь.
М-да, интересно, какие тут гномы?
Ночь обещала быть теплой, но я, помня, как замерз утром, замотался в одеяло и лег поближе к костру. Вырубился мгновенно и почти тут же, как показалось мне, проснулся и не сообразил, отчего.
Было темно, могучий храп Стася заглушал все прочие звуки, но я уловил рядом шорох.
Повернулся, чтобы посмотреть, что там такое, и обнаружил в каком-то полуметре сидящего на корточках человека. Он прыгнул вперед, в руке сверкнул нож, нацеленный точно мне в горло, и я рванул назад, уклоняясь от удара.
Успел выпростать из одеяла руку и схватил ночного гостя за запястье.
Он закряхтел и попытался пнуть меня в живот, угодил в колено, и все равно это оказалось зверски больно.
– Ушшххх… – пропыхтел я, думая только о том, как бы не выпустить руку с ножом.
Но тут же пришлось перехватить вторую, в которой оказалось нечто вроде шила.
Заорать, позвать на помощь, чтобы наши проснулись, так ведь стыдно… сам не справлюсь, что ли?
Я наклонил голову, рванул ночного гостя на себя, уловил хруст его сломанного носа. Теплое потекло по макушке, а я боднул его уже сам, чувствуя, как затрепыхался этот тип, пытаясь вырваться.
Врешь, не уйдешь!
Одеяло отлетело в сторону, и я очутился на ногах, какая-то хрень вонзилась мне в босую ногу, но я не обратил на это внимания. Противник мой оказался куда меня ниже, а кроме того, он начал слабеть, нож вывалился из его руки, глаза на бледном лице округлились.
Второй пинок в живот стал для меня неожиданностью, от боли в паху я согнулся…
Кто-то рявкнул рядом, я вскинулся, готовясь защищаться, и обнаружил, что ночной гость бьется в ручищах Стася.
– Ай, больно! – прорычал тот, раздался треск, какой издает сломанная ветка, и чужак замер.
– Ты его убил? – спросил я, вытирая с лица собственный пот вперемешку с непонятно чьей кровью.
– Придавил слегка, – отозвался Стась, но похоже, что это «слегка» у него вышло с летальным исходом.
Меня начало колотить от запоздалого страха.
Вокруг просыпались наши соратники – вскочил на ноги Ярх, голый, но с мечом в руке, поднял голову Пугало, даже спавший с замотанной физиономией, а затем послышался голос Визерса:
– Что там у вас?
– Труп, – сказал Стась, сообразивший, что он слегка перестарался. – Что-то хреново.
– Я проснулся, а он бросился на меня с ножом, и клинок может быть отравлен… – выпалил я, понимая, что говорю довольно-таки сумбурно, но будучи не в силах упорядочить собственную речь.
– На тебя? – Визерс подошел к нам, глянул на начавшего задыхаться Стася, на ночного гостя, чья шея была вывернута под таким углом, под каким ее никогда не согнет живой. – Ярх, колдуна сюда, быстро!
Красноглазый умчался, топая босыми пятками, а десятник повернулся ко мне:
