– На счастье! – крикнул Антон.
– Хорошая примета, – поддержал его Георгий.
«Охренеть», – подумал Терентий.
Зазвонил телефон.
Терентий безучастно смотрел на разрывающийся пронзительными трелями аппарат.
– Может, это мама? – предположил Антон.
Но это была не мама.
– Как легко ты попался, Терентий! – послышался голос Нисона. – Опустился до подлога. Теперь учёный люд сделает экспертизу останков твари и выяснит, что убит мулга не двадцать лет назад, а вчера. Как будешь выкручиваться, умник?
– Как обычно, – глухо ответил Терентий, – никак.
– Значит, труп мулга под крышу подложил не ты? – сделал вывод Нисон. – Тем веселее. Чьё-то заступничество сыграет с тобой злую шутку.
– Для тебя это игра?
– Вся жизнь – игра!
– Удобный слоган, – согласился Терентий. – Жаль, что к реальной жизни отношения не имеет.
– Тогда образцы штукатурки я тоже отправлю на экспертизу, – пообещал Нисон. – Для близости к жизни. И брифинг проведу в лаборатории, параллельно с экспертизой. На радость журналюгам: такое реалити-шоу надолго запомнится.
– Что ж, – прислушиваясь к телевизору, сказал Терентий, – проведи.
– На что ты надеешься?
– На справедливость.
– Глупо!
– Возможно. Но это всё, что я могу, – ответил Терентий и положил трубку.
Репортаж из Кордонки продолжался, и, когда в трансляцию ворвался очередной гудок локомотива, Терентий понял, как мулга мог оказаться под крышей его дома. Послушно приняв новый бокал из рук сыновей, он спросил:
– Когда в Кордонку ближайший транспорт?
– Ты можешь воспользоваться служебным автомобилем, – напомнил Антон.
– Мы будем пользоваться служебными привилегиями исключительно в служебных целях, – недовольно заметил Терентий. – А если вы будете поступать иначе, наша семья навсегда уйдёт из общественной жизни Хорта. Это понятно?
– Да, папа, – сконфуженно согласился Антон. – Ты просто не сказал, что собираешься в Кордонку по личным делам.
– Автобус через пятнадцать минут, – сказал Георгий. – Я позвоню, чтоб подождали. Это обычная практика…
– Не нужно, – остановил его Терентий. – Пойду дворами, перехвачу его на дороге.
* * *
Поиски нужного дома в западном квартале заняли немного времени: безобразное пятно штукатурки под кровлей и сколотый угол здания…
Прошлое будто ожило, тесня грудь, наполняя воздух запахом сирени, которую нынешние хозяева безжалостно вырубили под корень. Терентий никак не мог справиться с дыханием: как же так получилось, что за все эти годы ему ни разу не пришло в голову поинтересоваться: кто выправил скол на углу дома Леси и кто затёр щербатую поверхность цементной пломбы? Что же на самом деле произошло тогда, двадцать лет назад?
Его окликнули. Присмотревшись, Терентий узнал Чеслава – брата-близнеца Леси. Обрадовавшись приятному финалу одиночества, он быстрым шагом вернулся к калитке:
– Какими судьбами, братишка?
– Леся позвонила, – ответил Чеслав, горячо отвечая на рукопожатие. – Сказала, чтоб всё бросил и ехал в Кордонку. Вот к этому дому. Мол, здесь будет Терентий, расскажи ему обо всём, о чём спросит.
– Вот как? – покачал головой Терентий. – Тогда рассказывай, как получилось, что под крышей моего дома нашли останки мулга, которого я не убивал.
– Не так скоро, братец, – добродушно прогудел Чеслав, – давай-ка сперва присядем.
Они уселись на скамейку под окнами чужого дома.
– Эту тварь Николай убил, – сказал Чеслав, – за неделю до отправки на материк. Там он и умер от неизвестной инфекции. За трое суток погибла половина экипажа, и живые решили не возвращаться. До самого конца передавали описание симптомов, по указаниям медиков делали лабораторные анализы. Сегодня – рядовая разновидность зооноза, детишкам в саду прививки делают. А тогда… первые полгода Леся не разговаривала. Ни с кем. Даже с детьми. Мы даже голос её забыли.
– Но зачем она привела меня к чужому дому? – спросил Терентий и тут же пожалел о вопросе.
Можно было не спрашивать.
– Ты казался более сообразительным, – усмехнулся Чеслав. – Со своими станичниками ей знаться не хотелось – ей же не жалость была нужна, а любовь. Вот она и побежала вам навстречу. А про мулга придумала в качестве зачина. С чего-то же надо было начинать? Она же не знала, что с первого раза вытянет своё счастье. Наверное, судьба так наградила за подвиг мужа. По справедливости. Надеюсь, ты не против?
Нет. У Терентия не было претензий ни к жене, ни к жизни. Но одна мысль не давала покоя, мучила:
– Но ведь тогда получается, она с самого начала знала, что там не было мулга? Знала, что я её обманул?
– Кто лучше? – спросил Чеслав. – Мужчина, который отказывается от бессмысленной работы, или мужчина, который делает бессмысленную работу, чтоб угодить женщине? Так что сейчас я больше беспокоюсь за неё. Волнуется, наверное. Она же не знает, как ты отнесёшься к новой правде.
Терентий порывисто поднялся:
– Спасибо, что приехал, братишка! Я очень тебе благодарен.
И он широкими шагами устремился прочь.
– Эй! Погоди! – поднялся следом Чеслав. – Куда ты несёшься, торопыга?!
– В сельсовет, – обернувшись, крикнул Терентий шурину. – Нужно срочно позвонить Лесе. Не хочу, чтоб она волновалась.
Он и вправду очень спешил.
Потому что на этот раз точно знал, как ему следует поступить.
ПЛАТА ЗА ПРОЕЗД
И была среда, и был лёд, и туман, и холод. В глазах – песок, в голове – каша, вдобавок слегка мутило. «Это от недосыпания, – напомнил себе Максим, – Потому что – среда. Вот только холод – это другое. Холод – это от печки. Вернее, от её плохой работы. Работа на грани её отсутствия. Холодно…»
Вообще-то печек – две. Одна тут, впереди дует, безуспешно пытаясь согнать изморозь с лобового стекла. Другая – там, позади, и, судя по жалобам пассажиров, справляется с холодом не лучше. Холодно… что они в этом понимают? Дышат так, что машина льдом изнутри покрывается, и ещё жалуются. Им-то что? Подышали и двинулись дальше, а у него ступни вмёрзли в ботинки. Стадия «пятки в огне» пройдена час назад. Теперь, по ощущениям, сплошной ботиночно-носочный ледовый монолит.
Он подъезжал к «двум столбам», позади три ходки на «Седьмой». Считай, рабочий день, вернее, ночь позади. Остаётся без приключений добраться до гаража, сдать машину – и домой, к Танечке. А там и жизнь начнётся: чай с пирогами-оладьями, укол Надюше… или сперва укол, а потом чай? Максим озабоченно глянул на бортовые часы: пять минут шестого.
