В подтверждение его слов при подъёме очередного контейнера от соседнего ящика оторвался приличный лоскут жести. Из прорехи посыпались короба, вязанки вагонки, рулоны сверкающей ткани… Грабители неудачно разбили нижний болт, которым докеры прикрепили мой верхний контейнер к соседнему, и острый торец подхватил боковую стенку ящика.
– Каменки, пароделы, фольга теплоизоляции… – сказал Кишан и усмехнулся: – Девайс русской бани делают в Балтиморе.
Деформатор голоса подчеркнул издевательские нотки, а глаза Лиса плутовато блеснули. Мне это не понравилось:
– Откуда знаешь?
– Мне ли не знать… – надменно заявил Хитрый Лис и облизнулся. – Работа у меня такая.
Необходимость достойной отповеди убил низкий гул, от которого заныли зубы и перехватило дыхание.
– Это ещё что такое? – испуганно спросил я.
– Проверяют герметичность контейнеров, – пожал плечами Лис. – Акустический детектор, две штуки зелени, если без документов.
Мне стало неловко за свой испуг, и я поспешил сменить тему:
– Пилоты отстреливают тросы. Расточительство!
– Экономия, – возразил Хитрый Лис. – Топливо дороже тросов. Дешевле сбросить стропы, чем возиться с крюками. Наши верхние контейнеры со свинцом утопят, а свои, нижние, возьмут на буксир.
Мы несколько минут наблюдали за действиями авральной команды.
– Но зачем им это, Кишан? Турбоход ночью заходит в порт. Заплатить таможне за невнимательность – и не нужно рисковать здоровьем.
– Это же Россия, Тичер. С вашей таможней сложно разговаривать.
– Да! – Подумать только – я гордился своей таможней!
Мы такие. Неподкупные!
– Нет, – теперь Хитрый Лис смотрел на меня угрюмо, с печальным сожалением. – Покупаетесь и продаётесь вы хорошо. Плохо, что не помните, у кого и за что брали деньги.
– Всё равно, – заупрямился я, – мы не такие!
– Не такие, – уступил Лис. – И работаете с огоньком в заднице… с ядерным огоньком! К примеру, контейнеры с атомными грелками принадлежат ростовскому агентству недвижимости.
Он склонил голову к плечу и округлил глаза, ожидая моей реплики.
– Подставная фирма? – удивился я. – Мощности одной такой установки достаточно, чтобы отправить в утиль все котельные Ростова…
– …или разогреть донные слои Чёрного моря, чтобы поднять к поверхности сероводород.
– Сероводород?
– Ты не слышал о прошлогоднем обвале цен на жильё в прибрежных районах Сочи? Теперь-то понятно: подождали подходящего ветра, включили установку, придонный слой поднялся, и облако вони понесло к берегу. После четвёртой газовой атаки владельцы приморских особняков были согласны избавиться от недвижимости за любые деньги. Твои земляки скупили элитное жильё за бесценок. Установку выключили. За два-три года ситуация нормализуется, о сероводороде забудут, и стоимость вновь взлетит до небес…
– Неплохие качели, – оценил я. – Значит, риелторам схема понравилась, и теперь они раскошелились на пять грелок? Это ещё пять городов?
Вертолёт опустился на сейнер. Контейнеровоз исчез с экрана. Моторная лодка обходила качающиеся на волнах ящики. Было тихо.
– Если так и дальше пойдёт, придётся перебираться глубже на континент.
– Не драматизируй, – отозвался Кишан. – Всё побережье бандитам не по зубам. Есть ещё мелкие хутора и посёлки. Тебе моря хватит.
– Дело не во мне. Море – оно общее. Как-то не по-людски…
– Ты это брось, – строго сказал Админ. – Не о том думаешь.
– Не о том?
– Скоро эти парни поймут, что взяли воздух. Они вернутся, Тичер. Они обязательно вернутся, чтобы отыскать свои грелки.
Нужно было признать, что Кишан просчитывал ситуацию лучше меня. Я ведь и сам о чём-то таком думал. Вот только додумать мысль не хватило смелости.
– Свяжусь с владельцами груза, – невозмутимо продолжал Кишан, – предложу им номера ящиков, куда ты перегрузил грелки. В обмен на деньги, разумеется. Так что всё равно разбогатеем, Тичер.
Я покачал головой:
– Это неправильно, Кишан. Нельзя зарабатывать на дерьме.
– Не валяй дурака. Деньги не пахнут…
– Зато пачкают совесть. А новую совесть ни за какие деньги не купишь. Превращать море в болото – плохая идея. Я на такое не подписывался.
– А что ты можешь? – Морда Хитрого Лиса обострилась, показались клыки, в оскале появилось что-то такое… администраторское. – У тебя есть оружие?
– Нет. У меня ничего нет. Только руки и голова.
– Это немного, – вздохнул Хитрый Лис. – Ты – мягкий, покладистый Ёжик. И все твои иголки – блеф. Не смеши аватаром, Тичер. Ты не то чтобы убить – ударить по лицу не можешь. И от людей тебе проще спрятаться, чем объяснить, чего тебе нужно. А если объяснишь, настаивать не будешь: что дадут – примешь, но, если отберут – отдашь. И отдашь молча. И всё твоё негодование – сердитый блеск глаз, большего ты себе не позволишь. Не так?
Я промолчал. Была в его словах правда. Неприятная и горькая. Только этой правдой можно было объяснить мою браваду перед сыном: «Морская яхта? – запросто! К десятилетию будет. Слово отца! Я тебя когда-то обманывал?»
Не стоило так говорить. Не отцовское дело – рисковать словом.
– У этих людей не так, Тичер. Они вернутся и при любом раскладе заберут всё, что им нужно. Без разницы: своё или чужое. Ты же не хочешь лечь под каток?
Я опустил голову.
Он был прав. Ложиться под каток мне не хотелось.
– Вот и хорошо, – смягчился Хитрый Лис. – Спрячь иголки и не старайся выглядеть героем. Кстати, о героизме. Жилой бокс готовь к ликвидации. На борту тебе оставаться нельзя. Пожарный отход я подготовил ещё в Балтиморе. На четвёртом ярусе, прямо под тобой, – партия из восьми электрических гидроциклов «Сильверия». Судя по документам, катализатор заправлен: добыча электричества прямо из морской воды, на кругосветку хватит. Возьми один или два, если с управлением разберёшься. С одного пульта можно управлять косяком: ведомые повторяют действия ведущего. Как стемнеет, легко доберёшься до берега: и от беды подальше, и на память останется…
Он отключился, а я подумал: гидроцикл – как память о море? Даже если три водяных мотоцикла поменять на катер, что потом с катером делать? Если моря не будет? А Владу так и объяснить: променял общее море на собственную лодку?
Кишан прав – я не герой. Мне проще приспособиться, чем менять мир к лучшему. Но где-то была черта… граница, которая отделяет душу от остального мира. И если переступить эту черту, то райский сад станет адом. И жить с этим адом завтра может оказаться сложнее, чем умереть сегодня.
Это было непростое решение.
Но я его принял.
