Вот это штука, не ожидал. Достав из кармана шариковую ручку, я вытащил из стопки чистых листов всего один и, написав несколько фраз, положил записку в конверт, запечатав, от греха подальше, сургучной печатью.
— Дирек?! Ты где, бездельник?!
— Я здесь, господин негоциант.
— Держи письмо. С ним чешешь в канцелярию и отдаешь в руки старшему советнику Банусу. Если вдруг спросят, что это, скажи, мол, хозяин уезжает и это извинения по поводу несостоявшейся вечеринки.
На листке бумаги я написал следующее:
«Милейший Амир. Подольских сообщил, что корпорация выходит на решающий этап погружения к „Новой Гвинее“. Водолазное оборудование и батискафы уже доставлены и только и ждут приказа старика. Если желаете присоединиться, не медлите.
Барон и Негоциант».
Дорога до побережья должна была занять без малого три недели и проходила по восточной границе королевства, в непосредственной близости от тех самых степняков, в помощи чьему хану я был как-то обвинен. Тут требовалось не просто собраться, собраться с возможной тщательностью, трезво взвешивая все за и против. Западный торговый тракт отделяли от границы, почти номинальной, какие-то десять километров. Конные разъезды алебардщиков, естественно, присутствовали, но от всех бед спасти попросту не могли, да и сами степняки не гнушались периодическими вылазками во вражеские земли, дабы красть скот и уводить в полон молодых девиц, для разбавления собственного генофонда. Степняков били, били крепко. Доходило до того, что одно время на символической границе степей и королевства возвели частокол. На вершине каждой жерди была надета отрубленная узкоглазая и губастая голова, как бы в назидание, но набеги это только немного притормозило.
Сжигались заставы, уводились табуны, грабились торговые караваны. В общем, все как у людей. Большинство торговцев, задумавших вести дела в тех землях, специально нанимали членов гильдии убийц, что были призваны сопровождать и оберегать добро на протяжении всего пути. Иные отряды, в зависимости от стоимости груза и количества подвод, доходили до сотни конных. Бряцая оружием, сверкая на солнце латами, они представляли собой нешуточную силу, но шальные стрелы не уставали свистеть, а ямы на дорогах, дно которых было усыпано острыми кольями, не прекращали рыть. Тихая злая партизанская война.
Решив не мудрствовать лукаво, я отрядил Паруса выбрать два десятка крепких парней, из тех, за кого он мог бы поручиться головой, и снабдил бывшего стражника мешком золотых на снаряжение и амуницию.
— Эмблему Подольских на плащи шить?
— Это необходимо?
— Традиция, господин негоциант. Вы же, как-никак, гвардию набираете. Все гвардейцы барона обязаны носить на плаще его эмблему. У Грецки, к примеру, в его родовом имении все солдаты имеют на щите топор.
— При чем тут тогда Подольских?
— Так своей же эмблемы у вас нет.
Покоп стоял в углу кабинета, нервно теребя ремень. Вроде бы умом и понимал, что сболтнул что-то лишнее, способное если не обидеть, то уж расстроить всяко, но традиция на то и традиция, что нарушать нельзя.
— Подкинул ты мне задачку, — хмыкнул я. — Ты давай пока ступай, вербуй людей и покупай снарягу, а я уж о гербе задумаюсь.
Получив золото, мой зам по безопасности испарился, а идея эмблемы прочно засела у меня в голове. Начнем с того, что в геральдике я был ни в зуб ногой. Не разбирался в земной, ничего не смыслил в местной, а ведь нашивка на груди гвардейца, моего гвардейца, не что иное, как статус, лицо всего отряда. Не абы кому, а мне служат. Чертово тщеславие. И этот скорбный порок настиг вашего покорного слугу. Да что уж там, взыгравшее самолюбие просто вопило! Сделай герб! Сделай имя! Будь не хуже других.
Времени советоваться с местными учеными мужами у меня не было, отбытие конвоя я назначил на вечер следующего дня, да и изготовление самих нашивок должно было занять некоторое время. Время, всегда время. То его навалом, хоть черпай да за край выливай, а то заканчивается или, еще того хуже, торопит, толкает на поспешные решения и необдуманные поступки. Тут нужен творческий подход, креатив, вдохновение.
Взяв чистый листок бумаги, я вытащил из кармана шариковую ручку и нарисовал круг. Так я просидел минут десять, пытаясь сгенерировать, сложить из разрозненных осколков общую идею, но вдохновение почему-то не приходило. Очевидно, взяв пример с музы, которая не позволяла мне писать стихи, оно отправилось погулять, или того веселее, уехало в отпуск. Не было на горизонте этих капризных тварей, придется рассчитывать только на себя.
Взгляд мой упал на трость, что по привычке была прислонена к подлокотнику кресла и не покидала меня ни на минуту. Вот оно!
Быстрыми, стремительными росчерками в круге начала проявляться оскаленная медвежья голова. Рисовал я неплохо, но повторить доподлинно все равно не получилось. Мишка на рисунке вышел не особо агрессивный. Глаза получились чуть больше, пасть чуть уже. Казалось, будто косолапый чему-то безмерно удивлен. Тени под глазами и штрихи по морде прибавили толику серьезности. Медведя в круге мало, надо что-то еще. Постучав ручкой по столу, я окинул взглядом комнату. Ну конечно же книги. Приключения, трагедии, комедии, знания и абсурдизмы. Все то, что можно почерпнуть с их страниц. Чему-то научиться, в чем-то разувериться. Найти или потерять мечту.
Открытая книга и медведь — самое оно. Ярко говорит о моем характере, свиреп для неприятеля и мягок и покладист в быту. Книга, свидетель моего иноземного происхождения, таких тут пока не делают, да лишний раз напоминает о родине, по которой я ни капли не соскучился. Странно, конечно, столько времени дома не был, а ностальгия не замучила. Противное чувство, говорят, угнетающее и мрачное. У слабых духом и до самоубийства может дойти.
Подняв листок перед глазами, я с пристрастием осмотрел свое творение. Вышло недурно. Да, не все так ровно, не все похоже, но основную идею можно уловить.
— Дирек!
На пороге вновь появился мой секретарь. Лицо Амориса пылало, волосы были растрепаны, а рубашка расстегнута практически до пояса. Совсем парень замотался с этим отъездом. Вернемся назад, дам ему, пожалуй, неделю отпуска. Пусть погуляет, поспит всласть, потратит заработанные денежки. Это же так приятно, баловать себя любимого, особенно если приобретения скорее в радость, чем для пользы.
— Слушаю вас, господин барон!
— Возьми этот рисунок и пулей дуй к художнику. Пусть сделает макет нашивки на плащи. Скажи, что это герб барона Сбирского, главы Негоциантского дома Подольских. Пусть уж расстарается.
Дирек взял лист и принялся вертеть его в руках.
— Клево, босс, просто высший пилотаж.
Вот уже и сленг, нахватался. Быстро они учатся, схватывают все на лету. Земные детективы ему давать надо, впрочем, перестать. Доучит русский, прочитает «Крестного отца» и еще, не дай бог, им же и называть будет.
— Ты не перебивай.
