А другие? Кого я не назвал? Национальные легионы, служившие в ваффен-СС, опять же… Напомнить вам? Пожалуйста!
Итак, записывайте – 20 казачьих кавалерийских и пластунских полков общей численностью 25 – 30 тысяч сабель и штыков, азербайджанский, армянский (в алфавитном порядке даю, чтобы не обидеть суверенные ныне республики), волжско-татарский, грузинский (а куда же без них?), калмыцкий кавкорпус (жестоко бились, не щадя жизни), латышский, туркестанский легионы, северокавказский легион. Никого не забыл? Украинцев? Ну, черт с ними, приплюсуйте дивизию СС «Галичина».
Вот вы скажите мне – они, эти люди, кто? Верные сыны Родины или предатели? Сторонники советской власти или непримиримые ее враги? Да, кстати, вы не задумывались, а как их считать по итогам войны? Сначала они, будучи красноармейцами, бодренько подняли ручки вверх и сдались на поле боя. Ну, да. Не с рынков ведь немцы их набрали десятками тысяч. А пленные – это наши боевые потери, так ведь? Более четырех миллионов пленных было. Среди них и эти субчики. Минус у нас, так? Потом они предали Родину и стали служить фашистской Германии. Значит, плюс миллион – миллион двести солдат, карателей и прочих полицаев, и сколько-то там пресловутых хиви немецким войскам. Потом наши стали бить и немцев, и власовцев, и национальные эти легионы. Значит, гибель этих предателей – плюс к немецким боевым потерям. Остатки всей этой гнуси сдались англо-американцам, то есть опять плюс столько-то пленных. Американцы с англичанами передали их нам. И пошли они кто на виселицу, кто в лагеря, щедро даруя сегодняшним правозащитникам тему плача по «безвинным жертвам» сталинского режима. У вас голова не закружилась от всех этих подсчетов и вывихов истории? У меня – да.
Однако я отвлекся что-то. А жизнь-то течет, движется. И каждый миг преподносит свои подарки. Вот и сейчас…
К нам подошел командир с автоматом через плечо.
– Это вы разведгруппа будете? Капитан Залетнов?
– Точно, старлей! С вечера я им был, и с утра я им и остался… – увидев непонимание на лице старшего лейтенанта, я прекратил резвиться. Облизал ложку, спрятал ее и встал. – Капитан Залетнов! А вы кто?
– Старший лейтенант Савиных. Особый отдел 34-й танковой дивизии. Прошу пройти со мной, товарищ капитан! Вашу группу разыскивает бригадный комиссар Попель.
– Считай – нашел. Бойцы! Перехватили горяченького? Тогда подъем! Пошли, пошли, начальство нас требует.
Пришлось не идти, а ехать. Да еще на раритете – броневике БА-10! Это тот, что с 45-мм пушкой в башне. Чудо, одним словом! Поскольку старлей знал, что нас будет четверо, экипаж он высадил и вел эту шайтан-арбу сам. А мы еле-еле упихались в тесное брюхо броневика. Но доехали. Благо – недалеко было. Бригадный комиссар ждал нас в Птыче.
Ну, дотряслись, наконец! Скрюченным стариком я вылез из бронеавтомобиля, со скрипом распрямил старческие косточки, с неудовольствием посмотрел на матерящихся ребят.
– Тэ-э-к-с! – Ага! Вняли, болезные! Матерки прекратились, бойцы подтянулись, выпятили молодецкие груди. Глаза, как и требуется по уставу, горят ненавистью к фашистским захватчикам и готовностью немедленно идти в бой. – Идем, старший лейтенант! Куда прикажешь?
– Да вон туда, к радиостанции.
Метрах в пятидесяти стояла спецмашина с антеннами, вокруг нее кучковалась стайка военных. Мы подошли. Наперерез выдвинулся какой-то танкист.
– Стой! Кто такие?
Наш чичероне кинулся к нему, что-то зашептал, помахивая рукой в сторону радиостанции. Грозный страж внял и отвалил.
– Ждите, товарищи… Бригадного комиссара вызвали к рации, связь с корпусом!
Мои орлы недоуменно уставились на меня.
– Это немцы в радиоигры играют… – шепотом сказал я. – Наши догадаются. Тихо!
Дверь спецмашины раскрылась, и наружу вылезли Попель и утирающий вспотевшую в душной машине лысину начальник особого отдела Оксен. Они хмуро переговаривались.
– А-а, это вы, капитан… – Бригадный комиссар заметил нашу группу и быстро подошел.
– Смир-р-на! Товарищ бри…
– Отставить, не до этого сейчас, капитан! Все твои живы-здоровы?
– Так точно! Группа полностью боеспособна, только вот танк мы потеряли, подбили его танкисты Болховитина…
– Да, кстати, капитан! А где это вы танком управлять научились? Я вчера видел, как ты чуть моих мотоциклистов заиками не сделал, а потом ковылял впереди. Но на колонну напал смело! Да и потом, говорят, отличился? Этот… сержант… как его? – Попель обернулся к Оксену. Тот что-то ему шепнул. – Да, Кондаков! Докладывает, что вы три танка подбили, так?
– Никак нет, товарищ бригадный комиссар! Только два сожгли, третий уполз, сволочь. Дымился, но полз. Ему потом кто-то еще раз в задницу залепил! Вот тогда он и сгорел! – Это Дед вылез со своими комментариями. А как же! Он ведь стрелял, снайпер таежный…
– Два – это тоже хорошо! Это на медаль тянет. Так, где научился, говоришь?
– Танком управлять умеем только мы с Херувимом… – увидев совершенно обалдевшее лицо Попеля, я внес поправку, – вот, с сержантом, значит, умеем. Учили нас на спецкурсах обращению с немецкой техникой и оружием. Первый Т-3 наши еще в Польше у немцев отжали. Ну, захватили трофей – и под ноготь! А потом еще официально в Германии пару-тройку купили. На них и учились.
– А почему «Херувим»? Как тебя зовут, сержант?
– Сержант Херувим! Уменьшительно-ласкательно Хер будет, товарищ бригадный комиссар! – преданно глядя в глаза Попеля, бодро доложился Андрюха.
– Эк! – только и смог ответить командир сводной группы и перевел недоумевающий взгляд на меня.
– Товарищ бригадный комиссар! Настоящие имена и воинские звания членов диверсионно-разведывательной группы огласке не подлежат! Только боевые псевдонимы. Да и я, если честно, не совсем Залетнов. Точнее – совсем не Залетнов! Но капитан. Пока.
– Я-я-сно, что ничего не ясно… А? – Попель перевел взгляд на контрразведчика. Тот только прикрыл набрякшие веки. – Ну да ладно! Вопросов к вам больше нет. То, что вы не немцы – уже очевидно. Но вот что с вами делать, а?
– Ничего с нами делать не надо, товарищ бригадный комиссар. Сегодня мы уйдем. На юг уйдем. Дела у нас там, вы уж извините… – про юг я сказал специально. Дела у нас были именно там – там нас ждала автоколонна, которую надо провести к группе. И на юге был сейчас и штаб корпуса. Ну, думай, комиссар! Думай! Соображай быстрее. – Прошу извинить – а с корпусом удалось связаться? Как там обстановка?
Попель помрачнел, у него заходили желваки.
– Немцы это были, капитан. Сволочи хитрые… «Благодарю вас за доблесть и геройство! Где вы находитесь? Какие у вас планы?» Я говорю – кто это? Отвечает: «Рябышев». Бред какой-то! Чтобы комкор такую херню нес! А как я спросил этого «Рябышева» – кто из командиров стоит рядом, и какая марка моего ружья, так сразу помехи… А ведь трех недель не прошло, как мы ружьями-то обменялись. Он мне свою двустволку «Три кольца» отдал. Вот так-то, капитан. Разведка-то у немцев работает… – он снова хмуро, с подозрением, посмотрел на меня. Я лишь пожал плечами.
