Торопов оделся. Не сразу справился с галстуком, но потом успокоился и завязал аккуратный узел. Застегнул китель. Медленно, словно во сне, надел фуражку. Подошел к зеркалу и не сразу смог заставить себя открыть зажмуренные глаза.
Вот так вот. Это вам не дурацкая аватарка на сайте. Не виртуальная энкавэдэшная формочка, простенькая пролетарская. Это – форма. И это – обер-штурмфюрер СД, а не сетевой деятель. За ним признали право на ношение этой формы, признали право вершить судьбы мира, как бы патетически это ни звучало. Он и вправду будет решать судьбу планеты, будет поворачивать стрелу истории. Если нужно – с кровью, с хрустом суставов, с треском ломающихся позвоночников.
Торопов шагнул было к двери, но спохватился, вернулся к столу, взял свои новые документы. На всякий случай глянул на фотографию и убедился, что все осталось на своих местах – и фото, и печать, и затейливая подпись человека, выдавшего удостоверение.
Вот так, сказал Торопов и спрятал документы во внутренний карман кителя. Вот так – и спрятал деньги в карман брюк.
Вот так.
Еще раз посмотрел в глаза своему отражению в зеркале и вышел из комнаты.
Он словно снова вернулся в детство.
Мать привезла своему Андрюшке матросскую форму из Москвы. Почти как настоящую, надела на сына и разрешила выйти во двор в ней – в новенькой, отглаженной, еще пахнущей магазином. И Андрюшка спускался по ступенькам крыльца, пытаясь сдержать улыбку, пытаясь соответствовать форме, настоящей моряцкой форме, видеть, КАК смотрят на форму приятели, и не выпустить наружу счастливую улыбку…
Торопов спустился по лестнице на первый этаж. Фрау Лизелотта, стоявшая в дверях кухни, издала какой-то восхищенный возглас, всплеснула руками и даже приложила к глазам платок. Она восхищена! Она не ожидала, что ее жилец так потрясающе выглядит в форме. Она вообще не ожидала, что он – обер-штурмфюрер СД, сука старая, когда бегала к участковому, или как тут у них называется шуцман, отвечающий за порядок на их улице. Бегала, доносила, а тут…
Но восхищение на лице старухи было таким искренним, что Торопов решил – не будет отбирать у бабки ее дом. Была такая мысль – попросить именно этот домик для себя, чтобы выгнали фрау Лизелотту.
Ладно, подумал Торопов, пусть живет здесь. Тем более что домик так себе. Наверняка есть еврейские реквизированные особняки и получше.
– Браво! – сказал Нойманн, встретив Торопова на крыльце. – Неплохо выглядите, господин обер-штурмфюрер. Почти совсем как человек…
Сволочь, подумал Торопов, спускаясь с крыльца. Ладно, еще немного я тебя потерплю. Но после…
– На заднее сиденье. – Нойманн легко, будто мальчишка, сбежал по ступенькам, подошел к машине. – Вы хотите ехать справа или слева?
– Все равно, – ответил Торопов. – Какая разница?
– Точно, никакой, но я ведь вам обещал, что теперь вы сами будете выбирать, – засмеялся Нойманн. – Итак – справа или слева?
– Справа.
– Хорошо. – Нойманн обошел «Мерседес», открыл левую заднюю дверцу. – Хотя… Лучше вы сюда садитесь, а я справа… Мне справа больше нравится.
Пауль, сидевший за рулем, усмехнулся. Краузе, устроившийся рядом с ним, наверное, тоже.
Значит, выбираете сами, подумал Торопов. Ладно. Веселитесь. У вас не получится испортить мне настроение. Не получится.
Торопов открыл дверцу, сел на заднее сиденье. Снял фуражку и положил ее на колени.
Пауль и Краузе были в штатском – в одинаковых серых пиджаках, воротники рубашек – наружу. Кстати, подумал Торопов, получается, что оба мерзавца теперь ниже его по званию. И в принципе, их можно поставить по стойке смирно и… В принципе, напомнил себе Торопов. Только в принципе.
– Вперед! – скомандовал Нойманн, сев в машину и захлопнув за собой дверцу. – На Берлин.
Они не стали закрывать за собой ворота – машина выехала на улицу, свернула направо и, ускоряясь, поехала мимо домов – по маршруту неудавшегося бегства Торопова. Он с тех пор так больше и не выходил со двора фрау Лизелотты. Сидел в своей комнате и всего несколько раз спускался во двор.
Вот они проехали мимо дома, возле которого Торопов встретил в то утро мальчишку из гитлерюгенда, а вот здесь старуха соседка поздоровалась с Тороповым… А вот тут Торопов лежал в траве. Понял, что некуда идти, и лежал, строя планы на будущее. Из-за тех деревьев появился дирижабль. Будто сто лет прошло, подумал Торопов.
Тот плачущий от бессилия человечек исчез, а вместо него – обер-штурмфюрер СД. Собственно, и звание это не имеет смысла, разве что как констатация факта, признание заслуг. На самом деле сейчас в машине едет вершитель. Нет, большими буквами, торжественно – ВЕРШИТЕЛЬ.
Торопов вдруг осознал, что все время, пока машина ехала по улице, он непроизвольно гладил пальцами кубики в петлице. Торопов торопливо опустил руку и посмотрел на Нойманна – заметил или нет. Похоже, что не заметил. Иначе бы уже прокомментировал.
– Мы далеко едем? – спросил Торопов, на всякий случай избегая слова «куда».
Он не был суеверным, но бабушка в детстве регулярно шлепала его по руке и требовала «не закудыкивать» дорогу.
– В Берлин, – сказал Нойманн. – Вначале – обзорная экскурсия. Вы ведь никогда не были в Берлине? Там, в своем времени?
– Н-нет… – покачал головой Торопов. – В Египте, в Турции… Отдыхали с женой… А в Берлине…
– Вам понравится, – пообещал Нойманн. – Берлин – это нечто особенное. Вечный праздник – столица империи.
Торопов кивнул.
Может быть. Он не был в Берлине, но видел сотни фотографий столицы Третьего рейха, сделанных во время штурма и после капитуляции. Руины, изможденные лица испуганных детей, ликующие лица победителей…
Танк «ИС-2» с надписью «Фронтовая подруга» возле расстрелянного Рейхстага… Двухсоттрехмиллиметровая гаубица на гусеничном лафете, прямой наводкой стреляющая вдоль улицы…
А теперь, получается, ничего этого не будет. Не случится. Странно, правда?
Эти дома если будут разрушены, то исключительно для осуществления проекта Шпеера по реконструкции столицы Третьего рейха. Эти люди…
Торопов не заметил, как машина въехала на оживленные улицы Берлина. Только что за окном машины мелькали деревья, и вдруг – улыбающиеся люди, вывески магазинов, алые полотнища флагов, пестрые рекламы. Женщины в ярких платьях, сверкающие на солнце автомобили.
Заиграла музыка – Пауль включил радио. Эту мелодию Торопов уже слышал неоднократно, очень популярная композиция, называется «Воздух Берлина». Очень немецкая мелодия, прекрасно звучащая как в исполнении диксиленда, так и духового оркестра, легко превращаясь из легкой зарисовки в военный марш.
Разглядывая рекламные щиты, Торопов вдруг подумал, что российские города в новом варианте своего существования будут не так уж сильно отличаться от погибшей реальности. Рекламы будут практически теми же. Немецкие фирмы останутся прежними, больше станет японских, меньше американских… Хотя, вон, «кока-кола» прекрасно чувствует себя на улицах Берлина. Символ демократии на службе тоталитаризма?
