— Я даже не обратил на него внимания, — огорченно
покачал головой парнишка и тут же спросил: — Вы девочку ищете, да? Ту, что
пропала?
— Да, — кивнула я. — К вам из милиции
приходили?
— Да они здесь вчера полдня болтались, спрашивали про
девочку и про собаку…
— Спасибо тебе, — вздохнула я.
— Если б я знал, номер записал бы обязательно…
— Конечно, — кивнули мы с Женькой и зашагали к
«Фольксвагену».
— Надо звонить в милицию, — разволновалась
подружка. — Серебристый «Део» — уже кое-что. Может, его еще кто видел и
номер запомнил. А эти олухи сначала собаку проворонили, теперь машину… Ничего
доверить нельзя… — Я никак не реагировала на Женькины слова, и она спросила
обиженно: — О чем задумалась?
— О серебристом «Део», — ответила я. —
Помнишь, на даче такой проезжал, Верка еще беспокоилась, вроде бы видела его
раньше в городе, помнишь?
— Нет, — созналась Женька, что делало ей честь,
обычно она, и зная, и не зная, обо всем осведомлена лучше всех. Я начала
рассказывать, а подружка кивать, таким образом мы достигли машины и через
несколько минут уже тормозили напротив дома Дунаевых. Я с опозданием вспомнила,
что во двор к ним заехать нельзя, а оставлять машину здесь очень не хотелось,
потому что знак «Стоянка запрещена» только что порадовал глаз.
— Зря на машине поехали, — буркнула я, а Женька
недовольно нахмурилась:
— Ничего с твоей тачкой не сделается. — Хорошо ей
говорить, свою-то она давно разбила. Дверь нам открыла Наталья, должно быть, мы
ее разбудили: лицо заспанное, глаза красные, точно она перед тем, как уснуть,
долго плакала.
— Как дела? — спросила Женька, а она зашептала:
— Проходите, Верочка только-только прилегла. «Скорая»
приезжала, давление у нее подскочило до 180, сделали уколы, теперь спит.
— О господи, — испугалась я, — только этого
не хватало. А где Игорь?
Простой вопрос поверг Наталью в смущение, она вдруг
покраснела и торопливо произнесла:
— По делам отлучился…
— По каким таким делам? — насторожилась я.
— Я не знаю… — Врать Наташка не умела и теперь
чувствовала себя скверно, хмурилась и отводила глаза. Чудеса.
— А мы кое-что узнали, надо в милицию звонить, думаю,
Лельку увезли на серебристом «Део».
В милиции наш рассказ особого впечатления не произвел. В
какой-то момент я вдруг поняла, что мы здорово действуем на нервы стражам
порядка своим самодеятельным расследованием. Роман Андреевич, кстати, тоже
нервничает, а между тем нам без конца повторяют, что с родной милицией надо
сотрудничать.
— Ничего они не сделают без нашего чуткого
руководства, — покачала головой Женька. — Прошляпят все царство
небесное…
— У них людей мало, а преступлений много, — решила
я вступиться за блюстителей порядка.
— А-а, — отмахнулась подружка. — Давай к
Ромке заедем, может, он заставит их шевелиться… — Ромке можно позвонить.
Женька покосилась на Наталью, а потом выразительно
посмотрела на меня:
— Лучше заехать…
— Чего ты темнишь? — спросила я уже на улице.
— Верка спит, чего нам здесь сидеть? Надо Лельку
искать, под сидячий камень вода не течет… А куда это Игорь смотался, как
думаешь?
— Понятия не имею.
— Что у него за таинственные дела, от которых Наташка
краснеет и глаза прячет? — Тут я чертыхнулась и назад повернула. — Ты
чего? — удивилась Женька.
— Сумку забыла.
— Ну и бог с ней, все равно сюда возвращаться.
— Да там ключи от тачки… — Я потрусила к подъезду, и
Женька за мной. — Иди к машине, — посоветовала я.
— Какая разница, что с тобой идти, что рядом с ней
ждать.
Через пять минут я решила, что это судьба, потому что
внимание на почтовый ящик обратила глазастая Женька. Я и про свой-то ящик через
день вспоминаю, потому прошла мимо, даже не взглянув в ту сторону, а вот Женька
взглянула, остановилась и сказала:
— Там что-то есть.
И даже тогда я не придала ее словам особого значения. Мы
поднялись в квартиру, за это время Наталья успела умыться и, судя по запаху с
кухни, приготовить кофе. Дверь открыла сразу. — Ты знаешь, где у них ключ
от почтового ящика? — накинулась на нее Женька.
— Вон на гвоздике висит.
Женька схватила ключ и выскочила из квартиры, а через минуту
вернулась с конвертом. Конверт был подписан печатными буквами, обратный адрес
отсутствовал. Судя по штампу, письмо отправили из почтового отделения номер
семнадцать, это в трех шагах от Дунаевых. Особо не церемонясь, Женька вскрыла
конверт и извлекла листок бумаги. Буквы печатные, неровные, точно писал
ребенок. Женька начала читать вслух: «Вера Андреевна, пожалуйста, не
беспокойтесь за ребенка, ей ничего плохого не сделают».
— Да что же это такое? — всхлипнула Наташа, а мы
совершенно обалдели, не зная, то ли радоваться, то ли печалиться. Наталья пошла
будить сестру, а мы покинули квартиру.
— Скажи еще, что тут нет семейной тайны. Что за дурак
мог сотворить все это? — злилась подружка.
— Спроси что-нибудь попроще. Лишь бы только Лельке в
самом деле ничего не грозило…
Из первого же автомата я позвонила мужу, рассказала о
серебристом «Део», о том, что он, скорее всего, тот самый, который мы видели на
даче за несколько дней до похищения, ну и о письме, конечно, тоже. Письмо
Романа Андреевича особенно заинтересовало.
— Вера Андреевна? — переспросил он. — Так и
написано?
— Да.
— Чудеса…
— Почему чудеса? — насторожилась я.
— Потому что у девочки еще отец есть, отчего бы не
написать: Вера Андреевна и Игорь Васильевич или граждане родители, а если они
силы экономили, то ни к кому конкретно не обращаться…
— Что ты имеешь в виду? — удивилась я.
— Ничего. Чудеса, говорю, да и только.
— А твой муж прав, — садясь в машину, заметила
Женька. — В самом деле чудеса, ведь получается вот что: вы, мол, Вера
Андреевна, не беспокойтесь, а об Игоре Васильевиче речи нет. Что-то тут не то…
