— Ага, — с легкостью соврала Женька, вызвав тем
самым в моей душе гневный протест.
— Я думала, никто не знает… Верочка даже с прежней
работы ушла, и квартиру поменяли… У нее детей быть не могло, это она еще до
замужества знала, и Игорь знал, она его предупредила сразу. И первые три года
они жили хорошо, а потом…
— Вере очень хотелось ребенка? — подсказала я, а
Наташа вдруг поморщилась:
— Тут дело вот в чем… то есть вряд ли бы она решилась,
но Игорь…
— Он хотел детей?
— Нет, не хотел. — Наташа посмотрела на нас и
нахмурилась. — Тут другое…
— Что другое? — не поняла Женька, демонстрируя
редкую бестолковость, хотя мне уже все стало понятно.
— У Игоря появилась женщина, точнее, женщины. Одна,
другая, в общем, он увлекался. Вера винила себя и… Да что я вам рассказываю,
сами все прекрасно понимаете. Она жила, как на вулкане, забеременеет одна из
его красоток, и он Верочку бросит, ведь там ребенок, а здесь… Только зря она
боялась: дети ему без надобности. Он, как все мужики, эгоист до мозга костей, я
ей сто раз говорила… — Наталья заплакала, а мы сидели молча, боясь своими
вопросами ее спугнуть. — В общем, Вера решила взять ребенка в детском
доме. Игорь был против. Отношения вконец испортились, одно время я думала, что
они разойдутся. И вдруг он согласился. Они взяли девочку, месячную, и, не
поверите, все наладилось. Игорь к ней привязался, а про Веру и говорить нечего.
А Лелька такое чудо, господи, да ее все любили…
Что да, то да, мы с Женькой тому пример, Лелька
очаровательный ребенок, ее общество никогда не было в тягость и даже совсем
наоборот.
— Ты думаешь, это Лелькина мамаша вдруг
объявилась? — спросила Женька.
— Не знаю, Верочка перед похищением говорила, будто ей
кажется, что за ними кто-то следит. И я, и Игорь над ней подшучивали. И вдруг…
— А кто мать ребенка?
Наташа пожала плечами.
— Какая-то потаскушка, родила в девках, молодая, на что
ей ребенок? Вот и оставила. У Игоря во втором роддоме тетка главврач. Она и
помогла, удочерение — дело хлопотное. Мать от девочки официально отказалась и
претендовать на Лельку не имеет права. Нас уверяли, что она никогда не узнает,
где ее ребенок, и вот… Как-то она узнала…
— Конечно, в милиции ничего рассказывать не
стали, — вздохнула я.
— Не стали. — Наташа вытерла глаза платком и
закусила губу. — Хоть я и говорила, что надо рассказать, они ее найдут и
Лельку отыщут. А Игорь был категорически против, мол, узнают и непременно
кто-нибудь ребенку расскажет.
— Но ведь это безумие… — начала я, но Женька перебила:
— Сегодня Игорь пытался разыскать мать?
— Да.
— И что? — Ничего, — покачала головой
Наташа. — Найти ее он не смог.
— Выходит, Игорю известно, кто мать?
— Кажется.
— Что значит «кажется»? Он знает или нет? —
напирала Женька.
Это в ней репортерская настырность разыгралась, при этом
сострадание к собеседнику начисто отсутствовало. В доме повешенного не говорят
о веревке — известная истина, но журналисты как раз наоборот, только об этой
самой веревке и способны говорить. Наташа то ли растерялась, то ли по какой-то
неведомой причине решила, что Женька имеет право так с ней разговаривать, и
покорно отвечала. Скорее всего, она считала, что сестра с мужем не правы, держа
в секрете сведения шестилетней давности, и искренне хотела помочь девочке. Мы
тоже хотели помочь, поэтому я не стала одергивать Женьку, а просто сидела и
слушала.
— Игорь ничего никому не объяснял. Вы же видите, в
каком он состоянии. Удивляюсь, как он выдерживает такое напряжение. Ни на минуту
не прилег. Он очень любил Лельку, то есть он очень ее любит, — испуганно
поправила себя Наталья. — Как думаете, это мать похитила ребенка? —
жалобно спросила она.
— Похоже на то, — кивнула Женька и торопливо
поднялась из-за стола.
— Вы куда? К Вере поедете?
— Попробуем отыскать эту чокнутую мамашу.
— Но Игорь…
— Игорь сам по себе, а у нас свой метод, и, честно
говоря, срабатывает. По крайней мере, менты от нас поотстали.
Женька направилась к входной двери, и я следом за ней.
— В роддом поедем? — спросила я, устраиваясь в
«Фольксвагене».
Подружка, взглянув на часы, кивнула:
— Если не застанем тетку Игоря на работе, придется
ехать к ней домой. Ты с ней знакома?
— Виделись несколько раз, Дунаевых она навещает
нечасто, но в Веркин день рождения точно была.
— Я с ней по работе встречалась. О роддоме статью
писала, у них там все трубы полопались, а властям это до лампады. После статьи
зашевелились и ремонт сделали.
— И ты надеешься, что из-за этого тетка Игоря будет с
тобой откровенничать?
— Я надеюсь, что она поймет: мы хотим найти ребенка. А
как, кстати, зовут тетушку? Римма…
— Сергеевна, — подсказала я.
— Точно.
До роддома номер два было совсем недалеко, и минут через
десять мы уже сворачивали к свежевыкрашенному двухэтажному зданию с широким
крыльцом. Слева стоянка для машин, справа клумбы, ухоженные и по случаю жары
недавно политые.
— Чувствуется хозяйская рука, — похвалила Женька и
спросила с сомнением: — Как считаешь, она нас сразу пошлет или хотя бы
выслушает?
— Сейчас узнаем, — пожала я плечами.
Римму Сергеевну пришлось ждать минут двадцать. Она появилась
в конце коридора, издалека увидела нас и улыбнулась, потом, точно вспомнив, что
для улыбок время неподходящее, нахмурилась и кивнула:
— Здравствуйте, девочки. Ко мне? Проходите в кабинет,
там удобнее.
Ласковый прием рождал в душе надежду, что мы приехали сюда
не зря. Мы с Женькой вопросительно переглянулись, и я начала: — Римма
Сергеевна, вы, конечно, знаете, что произошло?
— Да, я то и дело звоню… чудовищно… бедная Верочка…
Игорь… не представляю, как они держатся. Я была у них в понедельник и сегодня
опять собираюсь.
— Римма Сергеевна, Игорь и Вера подозревают, что
ребенка могла похитить мать Лельки. — Женщина даже бровью не повела,
смотрела выжидающе и вопросов задавать не собиралась. — Сегодня утром
Игорь куда-то уезжал, думаю, пытался разыскать эту женщину…
