— Это мои проблемы. Мы приедем, ты постоишь перед
закрытой дверью и, может быть, успокоишься. И твоя чокнутая подружка тоже.
Слушай, она замуж не собирается? У меня заместитель — отличный парень и не
женат. Может, стоит их познакомить?
В пятницу, где-то около десяти часов утра мы отбыли в Нижний
Новгород. Мы — это я, мой муж и Женька. Особого энтузиазма подружка не
выказывала, с сомнением поглядывала на Романа Андреевича и, улучив момент,
шепнула:
— Он нам всю малину испортит.
— Какую еще малину? — обиделась я за мужа. —
Мы едем поспрашивать знакомых Инги. Как может Ромочка этому помешать?
— Все менты страшные зануды, а Ромка твой…
— Ну, знаешь ли… — возмутилась я, но тут Роман
Андреевич вернулся (дело было на заправке), и прения пришлось прекратить. На
Женьку я здорово разозлилась. Зануда или нет — это еще вопрос, к тому же речь
идет о моем муже, и она могла бы… В общем, я здорово разозлилась и всю дорогу с
Женькой не разговаривала, а она, вместо того чтобы проникнуться и загладить
вину, свернулась калачиком на заднем сиденье и дрыхла до самого Нижнего.
Роман Андреевич тоже был молчалив, поглядывал на меня хмуро,
наверное, злился. Ясно, что экспедиция, начавшаяся при таком низком боевом
духе, ни к чему хорошему привести не может. Дорога заняла меньше трех часов, и
вскоре мы уже тормозили возле стоянки такси. Нижний Новгород большой, и, в
какой стороне искать нужную нам улицу, стоило справиться заранее. Женька ожила,
потянулась, потерла глаза и спросила, зевая:
— Приехали, что ли?
— Приехали, — буркнула я.
— Здесь недалеко, — садясь в машину, сообщил Роман
Андреевич. — Мост, а потом направо.
Меня это сообщение не больно-то воодушевило, чем ближе мы
были к месту действия, тем тоскливее становилось на душе. Явимся мы по данному
адресу, и что? Поймем, что вовсе не стоило тащиться сотни километров — вот что.
И Ромка будет прав, что само по себе неприятно, и выходной потерян.
— Ну вот, дом номер семнадцать, — возвестил муж и
посмотрел на нас не без ехидства.
— Не скажешь, судя по домику, что девица жила
богато, — заметила Женька.
Что да, то да. Район вообще не радовал изысками архитектуры,
а этот дом и вовсе удручал. Приземистое двухэтажное строение, окна первого
этажа начинаются в метре от асфальта, на многих окнах решетки. Оштукатуренный и
когда-то выкрашенный в желтый цвет, сейчас дом выглядел облезлым и брошенным:
штукатурка обвалилась во многих местах, от крыши почти до самого фундамента шла
выдающихся размеров трещина, деревянный заборчик возле подъезда завалился, и
даже кот, дремавший на лавке, похож на беспризорника, хотя ни худым, ни
особенно грязным не был.
Мы приткнули машину во дворе, в на редкость живописном
месте: слева мусорные контейнеры, справа покосившиеся деревянные сараи, почти
черные от времени, так что приходилось диву даваться, каким образом они еще
держатся.
— Ну и что дальше? — спросил Роман Андреевич и
ядовито улыбнулся, должно быть, наслаждаясь выражением глубокой тоски на наших
лицах.
— Пойдем, — кивнула мне Женька, — а ты,
герой, сиди здесь. — Может быть… — неуверенно начала я, но подружка
перебила:
— У твоего муженька такая внешность, что граждане с
перепугу забудут собственные фамилии.
— Благодарствую на добром слове, — порадовался
Роман Андреевич, а я зашипела:
— Что за глупости ты говоришь? Ромочка очень даже
симпатичный…
— Да знаю я, знаю, — отмахнулась Женька. — И
совершенно безопасный для женщин и детей, но об этом ни в жизнь не догадаешься,
если он сам не скажет.
Между тем мы уже вошли в подъезд, и я решила оставить глупые
препирательства. Дом внутри выглядел еще непригляднее, чем снаружи. Подъездную
дверь, когда-то наполовину застекленную, заделали куском фанеры, которую
украшали слова и выражения, вызывавшие краску стыда. Деревянные полы скрипели
под ногами, одна ступенька провалилась, справа, прямо на полу, стоял ржавый
радиатор, а из стены торчала труба, узкая и довольно длинная. Если в темноте на
такую наткнешься…
— Кошмар какой-то, — покачала головой подружка,
тем самым высказав и мое мнение о жилище Инги. «Неужели здесь наша
Лелька? — с тоской подумала я и одернула себя: — Лишь бы ребенок был в
безопасности…»
На площадку выходили двери четырех квартир. Инга жила в
третьей. Мы позвонили и стали ждать, не рассчитывая на успех: так и вышло.
— Ну, что, — вздохнула подружка, направляясь к
соседней двери. — Начнем…
Дверь нам открыла девчушка лет восьми, взглянула весело и
крикнула в темноту коридора:
— Мам!.. — И тут же исчезла. Очень жаль, мне бы
хотелось с ней поговорить. Дети иногда приметливее взрослых. Из темноты
возникла женщина неопределенного возраста в короткой юбке и полосатой футболке,
посмотрела на нас с некоторым удивлением и сказала:
— Здравствуйте.
— Здравствуйте, — дружно кивнули мы, взглядами
призывая друг друга начать разговор. — Извините, — поняв, что надо
брать инициативу в свои руки, сказала я. — Мы к Грудневой приехали, в
третью квартиру. Не знаете, где она может быть?
— Груднева? Инга, что ли?
— Да.
— А вы ей кто?
— Мы раньше соседями были, когда она в Воронеже жила.
Собрались поступать в ваш университет, на заочное отделение, — торопливо
добавила я, сообразив, что из студенческого возраста мы успели выйти. — А
Инга писала, что мы можем у нее остановиться, на время экзаменов.
Женщина посмотрела внимательнее, нахмурилась, зачем-то
выглянула в коридор и, схватив нас за руки, втянула в прихожую, прикрыла дверь
и зловещим шепотом произнесла:
— Пропала она. Из милиции ее спрашивали. Да ладно бы из
милиции, тут такие приходили… головы бритые, взгляд чумовой, форменные убийцы.
Раза три были. И все нам звонят. А я чего про эту Ингу знаю? Ничего. Что я с
ней, детей крестила? Она сама по себе, а я сама… у меня две девчонки, а тут
мужики с бритой башкой, да я чуть от страха не умерла. Послал бог соседку… Я
вижу, вы девушки приличные, и прямо скажу: нечего вам у нее делать. До добра
такая подруга не доведет…
Убедившись, что говорить женщина будет долго, а полезных
сведений поступает мало, я решилась открыть рот:
— Извините, а вы не знаете, где она может быть?
