— Все это чемпионство меня не интересует, —
вздохнула подружка. — Хороший он был человек или не очень?
— Ответить на это не так-то просто, — покачала
головой Лена. — Когда я училась в этой школе и Трусов был царь и бог,
кое-какие вещи мне казались страшно несправедливыми. Теперь я сама тренер и
многое вижу иначе. А оценить его человеческие качества затрудняюсь, я была
девчонкой, одной из многих, что я могла знать о нем? Так, всякие слухи… Но одно
несомненно, он был жестким человеком, с принципами. И он им следовал. — А
как же его дочь?
— Инга? — Лена помолчала немного и покачала
головой: — Дочь — это дочь.
— Ты была с ней знакома?
— Конечно.
— Расскажи о ней.
— А что случилось?
— Доберемся и до этого, — заверила ее Женька.
— Хорошо… Инга… ну, Инга была звездой. Знаменитый папа
и собственные способности. К тому же красавица. Точно русалка, золотистые
волосы до самых колен, такое редко увидишь. Когда она их подстригла, мы
плакали. Спорт она любила больше своей красоты, а с такой косищей выступать
нелегко. Все прочили ей олимпийское золото. Ну, а потом, травма и… все.
— Травма была настолько серьезной, что пришлось
проститься со спортом, навсегда уйти из школы?
— Почему уйти, — пожала Лена плечами. — Она
могла тренировать, тем более что отец здесь первый человек, никаких проблем… Но
она-то мечтала о другом. И сломалась. Начались пьянки-гулянки, отношения с
родителями испортились, но отец за нее боролся. Мысль о том, что его дочь
скатывается на дно, была для него непереносима. Мне кажется, он бы легче перенес
ее смерть. Мысль кощунственная, но… не я одна так думала.
— И что было дальше?
— С Ингой? Не знаю. В школе она не появлялась. Кто-то
где-то видел ее в очередной пьяной компании. Потом она уехала из города,
примерно на полгода. Вроде бы поступила в институт в Москве, но ходили слухи,
что никаким институтом не пахнет и папа отправил ее принудительно лечиться.
— Она что, была алкоголичкой? — насторожилась я.
— Нет, не думаю. Выпивала, конечно. Дело-то не в этом:
отец в городе звезда, а дочь шляется с кем попало и… в общем, портит репутацию.
Где-то в начале октября Инга неожиданно появилась в школе, как раз перед моим
днем рождения, веселая, выглядела отлично. Сказала, что выходит замуж. И в
самом деле, через несколько дней сыграли свадьбу в нашей столовой, народу
полгорода. Молодые уехали, в Киев по-моему, и в следующий раз я видела Ингу уже
на похоронах родителей. Мы всей школой ходили. Помнится, кто-то рассказывал,
что с мужем она уже развелась и даже переехала…
— А замуж она выходила в положении? — нахмурилась
Женька.
— Не знаю… — растерялась Лена. — Не похоже… и о
ребенке я ничего не слышала.
— Дело в том, — подружка решила внести
ясность, — что у Инги восемнадцатого октября шесть лет тому назад родилась
девочка. Она оставила ее в роддоме. А теперь девочку похитили, и подозревают в
этом преступлении Ингу.
— Постойте, но ведь чепуха получается. Свадьба была
сразу после моего дня рождения, то есть после тринадцатого октября.
— Шестнадцатого, — подсказала я.
— Вот именно. А на Инге было платье, в котором девятимесячную
беременность скрыть невозможно.
— Может, корсет? — выдвинула предположение Женька.
— Даже если корсет. Женщина за два дня до родов. Лицо,
походка. А представьте, что ей целый день ходить затянутой… Чушь.
— Что же это получается? — растерялась я и сама
себе ответила: — Инга не может быть матерью Лельки? И в роддоме с нами
пошутили?
— Всему должно быть объяснение, — спокойно кивнула
Женька и обратила взор на Лену: — У меня вот какой вопрос. Предположим, Инга
ждала ребенка. Предположим, отец, чтобы не афишировать это, отправляет ее к
родственникам, пустив слух, что дочь учится в Москве. Допустим, она родила
тайно, в другом городе, позволил бы он ей оставить ребенка в роддоме?
— Трудный вопрос, — задумалась Лена. —
Конечно, дочь, прижившая ребенка неизвестно от кого, — это было бы для
Трусова трагедией. Надо знать, как к нему относились в школе, да и в городе. Он
хотел быть безупречным, хотел гордиться своей семьей. С другой стороны, как
человек старой закваски, он вряд ли позволил бы оставить внучку в роддоме. Не
знаю… В такой ситуации сложно прогнозировать, что победит: нормальные
человеческие чувства или амбиции.
— Но ведь, в конце концов, родить без мужа — дело
довольно обычное, почему же придавать всему этому такое значение? — не
удержалась я.
— Вы не понимаете. Это сложно объяснить… Такое могло
случиться с кем угодно, но только не с его дочерью. Он был помешан на
дисциплине, он мог выгнать из школы за незначительный проступок, он был
человеком без единого темного пятнышка. По крайней мере, он хотел быть таким, а
жизнь словно нарочно преподносила ему сюрприз за сюрпризом. — Лена
замолчала, и мы некоторое время сидели молча, стараясь разложить все по
полочкам. Не знаю, как Женьке, а мне это не удавалось. В день своей свадьбы
Инга не была беременна. Выходит, нас в самом деле ввели в заблуждение, и Инга
вовсе не мать Лельки. Но кому это нужно? Еще кое-что меня смущало: Инга, по
рассказу Лены, блондинка, а неизвестная Людмила, увезшая Лельку, брюнетка.
Лично я не встречала блондинки, которая решилась бы перекрасить волосы, вот
если наоборот… Впрочем, обстоятельства могут быть разные… и все же…
— А после похорон родителей ты видела Ингу? —
оторвал меня от размышлений вопрос Женьки.
— Месяца два назад. Случайно, в кафе на набережной. Она
меня не узнала или не пожелала узнать. Выглядела шикарно. Настоящая красавица.
Думаю, дела у нее идут неплохо. Когда она покинула кафе, села за руль
серебристого «Део».
Мы с Женькой переглянулись: серебристый «Део» — это уже
кое-что, его мы видели на даче, и женщина, увезшая Лельку, была на такой
машине.
— На номер внимания не обратила? — без всякой
надежды спросила я и получила ошеломляющий ответ:
— 861 — год отмены крепостного права, единственная дата
из истории, которую я запомнила. Номера местные.
После такого заявления у нас было только одно желание:
кинуться к телефону и позвонить в милицию, но Женька сдержала порыв и задала
еще один вопрос:
— В кафе она сидела одна?
